Сидя на изъеденном лавой берегу Огненного Озера, я позволяюмузыке Ада приветствовать меня дома в последний раз. Поверх Озера я смотрю натемный силуэт Пандемония, расположенного на острове Адского Пламени. Явосхищаюсь красными и оранжевыми бликами, отражающимися от темных серных скал,указывающих своими вершинами на Небеса. Все это сопровождается цветным шоу...мерцающим светом алого, синего, голубого и белого извергающегося пламени...Этакий Адский фейерверк. И прежде чем все это поглотит меня, я сижу инаслаждаюсь серными запахами дыма своим человеческим обонянием. Легко забыть,как красив твой дом, особенно для нас, демонов.
Но затем я вспоминаю душу Фрэнни... и у меня перехватываетдыхание.
Истинная красота. Непохожая ни на одну душу, которую якогда-либо видел в Аду. Будет ли она выглядеть так же, когда Белиас поработаетнад ней?
Отбрасывая эту мысль вместе с болью в сердце, я закрываюглаза и ложусь на острые камни.
Но все равно я вижу… чувствую ее вкус, запах так ярко, какбудто Фрэнни находится прямо здесь. Она... ее душа — то, ради чего я отказалсяот всего, что имел, от себя самого. Если бы я не знал точно, что это невозможно,мог бы поклясться, что чувствую на щеках струйки, мгновенно превращающееся впар. В чем я действительно уверен, так это в том, что мое серное сердцеразбито. А я лежу здесь и жду призыва. Потому что в Аду не бывает вторыхшансов.
ФРЭННИ
Я сморю в лобовое стекло, пока Гейб, погруженный в своимысли, везет меня домой. Я склоняюсь головой к окну, когда мы проезжаем домТейлор, и прямо из ниоткуда в моем мозгу появляется вспышка.
Только не снова.
Я издаю стон и закрываю глаза, изнывая от боли. Я вижу папуТейлор, вытянувшегося на кровати... бездыханного. Мне совсем плохо. Меня мутит.
— Останови машину! — ору я, распахивая глаза и видя, что онуже затормозил. Я открываю дверь, и меня выворачивает на тротуар. Когда яповорачиваюсь к Гейбу, он не выглядит испуганным или заинтересованным. Онсовершенно спокоен. Я выскакиваю из машины и бегу к дому Тейлор. Одновременностучу кулаками и жму на звонок, пока дверь не открывается.
Тейлор смотрит на меня с угрюмым видом.
— Фи... Что случилось?
— Где вой папа? — задыхаюсь я.
— Спит... А что? В чем дело?
— Ты должна проверить его. Прямо сейчас!
— Не самая лучшая идея. Серьезно, Фи. В чем дело?
Я отталкиваю Тейлор и поднимаюсь по лестнице в спальню ееродителей. Она ловит меня на середине лестницы и тянет за рубашку назад, но явырываюсь и продолжаю путь, увлекая ее за собой.
— Ты не можешь зайти туда, Фи! Прекрати вести себя каксумасшедшая!
Я тащу ее дальше по лестнице и заталкиваю в открытую дверьспальни, заходя следом.
Вот и он. Именно такой, каким я видела его минуту назад,кроме того, что его грудь поднимается и опускается. Он просто спит.
— О Боже... — Я оборачиваюсь к Тейлор, которая тянет меня задверь. — Извини. Я подумала... — Но тут я оглядываюсь и замечаю пустую баночкуиз-под таблеток на ковре. Я вновь тяну Тейлор за собой и делаю шаг назад. Натумбочке еще три пузырька. Все пустые.
— Тейлор, — говорю я, вырываясь, — звони в девять-один-один.— Я бегу к кровати. — Мистер Стивенс, проснитесь! — Я трясу его. — Вы меняслышите? — Ничего.
Тейлор просто стоит. Я отталкиваю ее, пробираясь к телефонуна тумбочке, и набираю девять-один-один. Пока я объясняю диспетчеру, чтопроизошло, в комнату входит Гейб и обнимает Тейлор. Она ничего не замечает, какбудто приросла к полу, и смотрит на своего отца широко распахнутыми глазами.
Скорая прибывает пять минут спустя, пока они загружают еепапу в машину, Тейлор поворачивается ко мне, она ничего не говорит, но в ееглазах немой вопрос. Вопрос, на который я ответить не могу. Я просто пожимаюплечами. Тейлор поднимается в машину вслед за ее отцом, и когда они под войсирен скрываются из вида, я выпускаю нескончаемый поток слез.
Гейб притягивает меня к себе и ведет к машине.
— Ты сделала очень хорошую вещь, Фрэнни. — Он не спрашивает,откуда я знала. Он ничего не спрашивает. Просто обнимает меня.
— Это моя вина, — шепчу я сквозь рыдания.
Он приподнимает мой подбородок и смотрит мне в глаза.
Его губы прокладывают путь от моего лба к виску, затемоставляют след на щеке и, наконец, касаются губ.
— Ты должна перестать винить себя за все плохое, что происходит,— говорит он низким голосом.
Я отстраняюсь от него.
— Я собиралась поговорить с папой. Думала, что церковьпоможет им. — Но так завертелась в собственных драмах, что совсем забыла.Чувство вины накрывает меня с головой, и я не сопротивляюсь этому. Хочупочувствовать себя полным дерьмом. Это меньшее, чего я заслуживаю.
Когда мы подъезжаем к моему дому, Гейб настороженноосматривается. Я вспоминаю, как Люк делал то же самое тем вечером. Гейбпомогает мне выйти, а я надеваю солнцезащитные очки, чтобы мама не увидела моикрасные глаза.
— Ты будешь в порядке? — Голос Гейба мягкий и понимающий.Это почти заставляет меня вновь заплакать. Я сглатываю комок, застрявший вгорле.
— Ага.
— Ладно... Ты никуда больше не собираешься?
— Скорее всего, нет.
— Хорошо. Запри за собой дверь. — Он обнимает меня, а еговзгляд все еще блуждает по окрестностям.
— Почему все хотят, чтобы я все запирала? Что не так?
Отстраняясь от меня, он смотрит на кусты возле крыльца.
— На самом деле, ничего. Просто лучше перестраховаться, чемпотом жалеть, в наши-то дни.
— Ты не умеешь врать, — говорю я, отталкивая его.
Он тянет меня обратно и целует, я буквально врезаюсь в еготвердое тело. Я убираю руки с его груди, обнимая его.
— Пойдем со мной, — вдруг говорю я.
Не хочу быть одна.
Он разочарованно выдыхает и невесело улыбается.
— Я бы с удовольствием, но мне надо поговорить с Люцифером.Обещай мне, что запрешь дверь и никуда не выйдешь.
— Ладно уж, — говорю я, ощущая разочарование и усталость.Интересно, хватит мне сил подняться по лестнице? — Ты вернешься?
— Как только смогу. — Он поднимает взгляд и смотрит мне вглаза. — Уверена, что ты в порядке?
— Буду в порядке.
— Отдохни. — Гейб наклоняется и целует меня, а затемоткрывает дверь, осторожно заталкивая меня внутрь. — Я вернусь, — говорит он.
Он улыбается, но глаза у него все еще темные инастороженные.
