вальса. Как и все остальные значимые события в ее жизни, эта история тоже началась в ресторане. В субботу вечером, когда «Энотека» была битком набита смеющимися мужчинами. Паула сначала не обратила особого внимания на компанию у окна – ресторан почти каждые выходные принимал туристов, любителей вина. И лишь подойдя к ним взять заказ, она обнаружила, что они говорят по-шведски.
– Ну надо же! – воскликнула она. – Так вы из Швеции?!
За столиком шутили и смеялись, и Паула внезапно с грустью поняла, что она так давно ни с кем не разговаривала по-шведски, что почти забыла родной язык. Она спотыкалась на словах, но мужская компания отнеслась к ней с теплотой и пониманием. Они работали в шведской фирме, занимающейся импортом итальянского вина. Один из их компании сразу обратил на себя ее внимание. Мужчина с белокурыми курчавыми волосами. Аккуратная бородка. Сияющий взгляд. Заразительный смех. Когда несколько часов спустя вся компания оплатила счет и ушла, оставив щедрые чаевые, он остался сидеть за столиком. Паула в недоумении подошла к нему.
– Вы все еще голодны?
Он покачал головой:
– Нет, просто мои коллеги настояли, чтобы я остался здесь.
– Понятно. А зачем?
Паула ничего не понимала. Они что, поссорились? Но он лишь улыбнулся ей.
– Меня зовут Никлас. Мне захотелось остаться и немного поболтать с вами.
Паула наморщила лоб. Стоя перед ним в грязном переднике, с всклокоченными и немытыми несколько дней волосами и перепачканными в муке руками, она чувствовала себя смущенной и сбитой с толку. Он что, пытается подшутить над ней?
– Ты… очень хорошенькая.
Его слова поразили ее прямо в сердце. Она не знала, что это было. Возможно, всему виной его взгляд, его мягкий голос или же тот факт, что он говорил по-шведски. Ей пришлось извиниться, чтобы отлучиться на минутку в туалет. Там она села на сиденье унитаза, и слезы градом покатились по ее лицу. Но почему она плакала? Этого она не могла сказать. Только этот мужчина явно что-то растревожил в ней.
Когда ее рабочий день подошел к концу, Никлас предложил ей прогуляться с ним. И, несмотря на то что ей следовало ответить отказом и отправиться домой к своей семье, Паула согласилась. Они вдвоем гуляли по винограднику, как когда-то, не так давно, она делала это с Эросом. Но только теперь все было иначе.
И там, среди лоз, они в какой-то момент остановились. Паула схватила Никласа за рубашку и осторожно притянула его к себе. Раз – и они уже целовались, словно были знакомы друг с другом всю жизнь. Вспыхнувшая страсть была подобна взрыву. Паула никогда не чувствовала ничего похожего. Поцелуи переросли в нечто большее и в следующий миг они уже любили друг друга – обнаженные, на земле, в темноте под виноградными лозами, в центре Кьянти.
Вернувшись домой в ту ночь, Паула не могла заснуть. Как и в прошлые ночи, она лежала и глядела на большую луну в окне, но внезапно жизнь перестала ей казаться такой уж безнадежной. Скорее – обнадеживающей.
На следующий день она снова встретилась с Никласом. Он пришел в ресторанчик и едва переступил порог, как лицо Паулы расплылось в улыбке. Удержаться было совершенно невозможно. Она сама не могла понять, что с ней происходит, но она влюбилась. Никлас признался, что завтра ему уже надо вылетать с коллегами обратно домой, в Швецию, но он хочет остаться с ней еще, хотя бы на несколько дней.
Сказано – сделано. Никлас взял недельный отпуск и снял номер в «Bed&Breakfast» в нескольких сотнях метров от ресторана. Разумеется, Паула не могла оставаться у него на ночь – Эрос бы тогда начал задавать вопросы. Поэтому после работы она возвращалась по вечерам домой, а едва муж засыпал выскальзывала из дома. Она занималась с Никласом любовью, а после он лежал и обнимал ее. Они говорили о том, что она должна уехать с ним в Швецию. И уже от одних этих слов у нее щемило в груди. Потому что она действительно этого хотела. Хотела уехать с ним.
Два года назад она покинула Швецию, потому что стремилась к чему-то новому и захватывающему. Теперь же она лежала и мечтала улететь снова – и покинуть на этот раз уже Тоскану. Ей казалось, что она застряла здесь, увязла в сером течении будней, которые ее уже не радовали. Правильно ли это? Конечно, нет. Но ее чувства были настолько сильны, что она не могла им сопротивляться. К тому же ее тоска по оставленному была огромна. А Никлас олицетворял собой все то, по чему она так соскучилась.
Она призналась Никласу, что у нее есть муж.
Но она не сказала ему про то, что у нее есть дочь.
И вот наступил решающий день. Отпуск Никласа подошел к концу, он был вынужден возвратиться домой в Швецию. Паула была в панике. Накануне ночью она, как обычно, не могла уснуть. А потом выбралась из постели, собрала небольшую сумку, которую спрятала в шкаф, и написала письмо. Письмо, которое, по сути, было одним сплошным извинением. Она просила прощение за то, что не сумела стать частью семьи Эроса и оказалась совсем не такой мамой, какую заслуживает их дочь. Прощение за то, что она сказала «да», когда ей просто следовало ответить «нет». За желание уехать отсюда.
Когда письмо было написано и Паула была уже на пути к двери, она вдруг остановилась. Нет, подумала она. Нельзя. Я так не могу. Это будет слишком большим предательством по отношению к семье. Она не сможет жить с этим дальше. Мать не должна бросать своего ребенка. Так нельзя!
Вечером Паула и Никлас стояли обнявшись на заднем дворе ресторана, скрытые от посторонних глаз мусорными баками и забором. Паула плакала. Никлас тоже. Ты уверена? – спросил он. Паула кивнула, и тогда они расстались. Он уехал на взятом напрокат автомобиле, а Паула закончила рабочую смену в ресторане.
Бредя обратно к ярко-желтому дому, в котором она жила, Паула раздумывала, не прыгнуть ли ей в речку, что протекала под висячим мостом. Чтобы навсегда избавиться от страхов, сожалений и горечи.
Но она этого не сделала. И продолжила идти домой.
А когда пришла, то увидела то, чему было суждено навсегда изменить ее жизнь. Она увидела Эроса, играющего в саду с маленькой Антонией. Пробивающиеся сквозь листву лучи солнца блестели в их темных волосах. Смеющийся Эрос поднял малышку на руки и закружил ее, а потом поцеловал в щечку – и Антония буквально зашлась от
