бессознательного на более понятный. Фрейд исследовал симптомы болезни так же, как египтолог исследует иероглифы, и его способность к дешифровке давала нередко гениальные, а порой просто головокружительные результаты.
Однако работа с Дорой обернулась неудачей. Фрейд тогда еще в полной мере не осознал, каким образом так называемый перенос между психотерапевтом и пациентом влияет на процесс лечения. Кроме того, он не понимал специфику этого случая как «женского». И последнее – но не менее важное: пациентка преждевременно прервала лечение.
Дора, судя по всему, вовсе не хотела подвергаться психоанализу. Отцу пришлось буквально силком тащить свою упрямую восемнадцатилетнюю дочь к доктору на Берггассе, где она лежала на кушетке шесть раз в неделю в течение трех месяцев. Внезапно она заявила о прекращении сеансов с отцом психоанализа: по словам самого Фрейда, это прозвучало как «предупреждение какой-либо служанке, какой-нибудь гувернантке об увольнении»[89]. Дора полагала, что лечение не приносило пользы. Ее неожиданный уход был «актом мести», пишет Фрейд, используя другой, не менее яркий образ.
Только позже Фрейд поймет, что не только пациент переносит мысли и чувства, испытываемые к своим близким, на психотерапевта. Сам доктор также склонен переносить свои частично бессознательные представления на пациента. Тот факт, что Фрейд тогда еще не осознавал важность всего этого для психоанализа, во многом объясняет, почему лечение Доры обернулось неудачей.
Как и во всех подобных случаях, описание процесса лечения Доры начинается с общей характеристики проблем пациента и его социального происхождения. Очень похоже на то, как писатель XIX века представляет своего героя в первой главе романа.
Затем Фрейд описывает процесс анализа, и это напоминает блуждание по плохо освещенным катакомбам. Ведущим методом становится следующий: Фрейд отбирает несколько сновидений и эпизодов и сосредотачивает на них всё свое внимание, – на это указывает Анджей Вербарт в весьма интересном предисловии к шведскому изданию историй болезни. К этому избранному материалу Фрейд затем возвращается вновь и вновь, то теряя его смысл, то наделяя его новыми значениями.
Суть здесь не в том, чтобы пациент подтвердил или опровергнул выдвигаемые психоаналитиком истолкования. Истолкования должны подтолкнуть пациента, заставить его дать новый материал. Тогда, и только тогда, – утверждал Фрейд, – гипотеза может принести плоды. Появляется больше подсказок. Детективная работа может продолжаться. И после скрупулезной оценки всех собранных улик арена психоневротических военных действий может быть очерчена.
Дору привели к Фрейду потому, что ее родители, как им казалось, заметили признаки суицидальных наклонностей. Сама же Дора смотрела на проблему иначе. Она полагала, что стала фантом в игре между ее отцом и господином К., близким другом семьи.
Отец Доры был несчастлив в браке – он утверждал, что не получает никакого удовольствия от союза со своей помешанной на чистоте и уборке женой, – и завел интрижку с госпожой К. Господин К., в свою очередь, на протяжении нескольких лет бросал похотливые взгляды на Дору и несколько раз приставал к ней, что вызвало отвращение у девочки-подростка. Саму же Дору влекло к госпоже К., но это так и осталось на полях аналитической работы. Также остались без внимания и сложные отношения Доры с матерью.
Когда Дора рассказала о приставаниях господина К., родители не захотели ей верить, а сам господин К. всё решительно отрицал. Поэтому, когда отец повел Дору к Фрейду, девушка решила, что ее превратили в разменную монету в циничной сделке, условия которой определили ее отец и господин К. Если отец получает госпожу К., то господин К. должен получить Дору, – так формулирует суть этого дела Торил Мой в элегантном эссе о «слепых пятнах» в теории Фрейда.
Фрейд, без сомнения, верил Доре, что само по себе имело терапевтический потенциал, и впоследствии ее версия событий подтвердилась. В то же время Фрейд утверждал, что есть что-то нездоровое в молодой женщине, которую оскорбляет и шокирует сексуальный интерес со стороны мужчины. Подобные взгляды кажутся сегодня немыслимыми. Частично это можно списать на то, что динамика переноса между Фрейдом и Дорой не была проработана и взята под контроль.
Потому что – хотя вслух никто об этом не говорил – истинной задачей Фрейда было содействовать заключению сделки между отцом Доры и господином К. посредством переключения внимания с истинного очага конфликта на Дорину психику (типичное «смещение», как сказали бы настоящие фрейдисты). Так Фрейд оказался втянут в игру вокруг Доры, и в гораздо большей степени, чем сам он осознавал в ходе лечения. Вполне вероятно, что это лечение только помешало выздоровлению Доры.
Прошло целых пять лет, прежде чем Фрейд опубликовал описание случая Доры, и десять, прежде чем он представил по-настоящему новый материал по женской психологии. И вот мы добрались до 1915 года. К этому моменту Фрейд пересмотрел значительную часть своей теории о детской сексуальности, в особенности о сексуальности девочек.
Работал ли аналитический метод Фрейда? Ни один из пяти пациентов, за исключением, возможно, только маленького Ганса, не излечился. Лечение Шребера было основано исключительно на автобиографических записях пациента – самого его Фрейд никогда не видел. «Человек-крыса», в свою очередь, умер спустя несколько лет после окончания лечения. «Человек-волк» страдал от повторяющихся психических расстройств всю свою долгую жизнь. А Дора, похоже, была лишь временно избавлена от проблем с нервами.
Что тут сказать? Вряд ли это можно назвать результатом.
Впрочем, такая констатация не мешает рассматривать описания этих случаев как уникальную возможность заглянуть в рабочую мастерскую Фрейда в самые важные для развития психоанализа годы. Между теорией и практикой установился критический диалог, что заставляло Фрейда то и дело добавлять в свои ранние труды новые сноски и комментарии. Спустя много лет после того, как Дора отказалась от лечения, исследование ее случая дало новые ростки.
По сей день труды Фрейда продолжают обрастать новыми смыслами. Описания классических случаев давно перестали восприниматься просто как истории болезней. Они – неоконченные главы в непростой истории психоанализа и значительный вклад в науку о душевной жизни современного человека.
В личных интересах: Джейн Остин
Впервые опубликовано в газете Dagens Nyheter 19 декабря 1993 года под заглавием «Тонкая ирония по поводу падения нравов».
Миф о Джейн Остин, кажется, высечен в камне. На протяжении двух столетий критики и историки литературы изучают ее жизнь и творчество, но миф всё не сдается. Даже и сегодня исследователи делают акцент на том, что Джейн Остин (1775–1817) была старой девой, умерла слишком рано и что жизнь ее, лишенная каких-либо событий, прошла в кругу семьи. Даже и сегодня многие полагают, что романы Остин появились словно
