юной леди Блэсли, старательно отсекая внушительную речь ее матушки. Девушка казалась милой, уютной и нежной, но за внешне мягким обликом проглядывал будущий стальной характер ее матушки. Сделав пометку в записной книжке, я заверила старшую леди Блэсли, что в самое ближайшее время займусь устройством судьбы ее дочери, а сама мельком просмотрела утренние записи.
Блэсли в Лиме не так давно. Прибыли из столицы. Бедные дворяне, кормятся со службы, но вот со службой не слишком везет – лорд Блэсли всего лишь секретарь ратуши. А родовой гонор и честь не позволяют заниматься приписками и просить мзду. В результате семья живет скромно, а ведь наследнику подходит время определяться с дальнейшим направлением в жизни. Учеба стоит денег, как и офицерский патент. Служба в столице – это вообще беда для безземельного дворянства. Значит, дочь желательно выдать замуж так, чтобы она могла помогать семье деньгами.
Состоятельных дворян в курортном городе ничтожно мало. Но…
Я улыбнулась леди Блэсли и пригласила ее заглянуть ко мне на чай на следующей неделе.
— Во вторник. Я буду устраивать маленькие чаепития по вторникам!
Леди намек уловили, оживились и разулыбались. Я же позволила себе еще один намек:
— Полагаю, вас не оскорбит… разнообразное общество в рамках приличий?
Леди Блэсли сделала вид, что задумалась, но все же кивнула:
— Мы будем рады познакомиться с интересными людьми, леди Бристоль.
— Тогда жду вас к пяти, — вежливо ответила я.
Вскоре гости откланялись, а им на смену явилась миссис Редигер со своей тощей и длинной дочкой. Девушка была бы милой, если бы не вечно унылое выражение ее лица и печальная склонность к меланхолии. Их сменила миссис Плаунт с двумя дочерьми из пяти. Следом заглянул доктор, рекомендованный леди Фенвик. Почтенный лекарь готов был лечить нас бесплатно – за возможность “подыскать свою половинку по таинственной методике леди Бристоль”!
Едва старичок ушел, я схватилась за голову:
— Себастьян! Леди Фенвик превратила нас в ярмарочный балаган! Мы… модная новинка, обрастающая слухами! Господи, да как я могу найти женихов и невест всем этим людям?
— Миледи, — к моему ужасу, Себастьян улыбнулся, — все, что вы делали на моих глазах, у вас получалось с блеском. Я уверен, вы сделаете этих людей счастливыми. И потом, — тут его глаза удивительно заблестели, и я впервые за долгое время увидела, как мой компаньон смеется! — Все эти слухи работают на вашу репутацию! Разве придет в голову королевским ищейкам искать жалких беглецов на южном курорте, да еще в такой забавной роли? Я еще никогда не чувствовал себя купидоном, наперсником прекрасной и ветреной Венеры!
Я покраснела и… рассмеялась!
— Вы меня убедили, Себастьян! Почему бы и нет? Предлагаю этим вечером посетить театр, мне нужно взглянуть на маменек и сестриц некоторых важных холостяков!
— Маменек и сестриц? — поднял брови бывший семинарист.
— Именно! — подтвердила я, а потом все же снизошла до объяснений: — Все просто, Себастьян. Девушки предпочитают мужчин, внешне или внутренне напоминающих родственников. Отцов, кузенов, братьев. Мужчины же ищут либо копию матушки, либо полную противоположность. Вот я и хочу убедиться, что предполагаемые мною пары подойдут друг другу.
— Затейливо, миледи, но у меня нет возражений. Сегодня в театре дают классическую пьесу “Страдания юного Вертера”.
— Отлично! Дамы будут рыдать, и это мне тоже кое-что подскажет!
Глава 44
Собрались мы быстро. Я с некоторым неудовольствием взглянула на траурный наряд. Как вдове, мне полагалось носить черное минимум полгода. Потом допускалось серое и только через год – лиловое. Но я вдруг как-то разом устала от черных юбок и мрачных шляп. Почему? Не знаю. Может, потому что траур стал настоящим и носился по человеку, которого я могла только презирать?
Местный театр был небольшим зданием с деревянными колоннами и вычурной лепниной внутри. Публика собралась самая разнообразная. Резко пахло нафталином, горячим железом от масляных ламп и модными в прошлом сезоне коричными духами.
Мы не спешили – остановились у дверей, чтобы присмотреться, и сделали это не напрасно. Длинная галерея, ведущая к ложам, несомненно, была местом встреч местного общества. Нас заметила леди Фенвик и сразу подошла к нам:
— Лорд Бристоль, леди Бристоль, рада вас видеть. Как вам наш театр?
Мы ответили парой вежливых фраз, и леди Фенвик немедля принялась знакомить нас со своими друзьями, знакомыми и знакомыми знакомых. Я старательно улыбалась, запоминая имена и лица. Себастьян держался с холодноватой любезностью настоящего лорда, и я почему-то задумалась о том, что его ангельская красота, вероятно, результат не только любви его родителей, но и поколений благородных предков. Жаль, мне не пришло в голову подробнее узнать, как он очутился в храмовом приюте. Возможно, в его пеленках были подсказки?
Из круговерти новых знакомств я выхватила только одно интересное лицо. Молодая женщина. Ее представили как мисс Эжени Лайон. Простое черное платье из недорогой ткани, однако аккуратное и скромное. Траурная лента, выразительные темные глаза, длинноватый нос и тонкие губы, красивые руки с длинными пальцами и плавные неторопливые движения.
Меня заинтересовала эта особа, и я обратилась к нашей говорливой хозяйке:
— Миледи, кто эта интересная дама?
— А, Эжени! Несчастное дитя, — леди Фенвик приложила платочек к сухим глазам и поведала мне историю семьи Лайон. Вполне благополучная была семья. Отец служил в порту клерком, матушка занималась домом и садом. Им очень повезло – на свадьбу родители подарили дом с приличным участком, засаженным по всем правилам южного сада. Каждый год что-нибудь да плодоносило. Их первенец – эта самая Эжени – росла в благополучии, имея нянюшку, гувернантку, уроки живописи и музыки.
Лет до двенадцати мисс Эжени оставалась единственным ребенком. Потом миссис Лайон каким-то чудом забеременела вновь и родила сразу двойню – пару шустрых мальчишек. Однако эта беременность дорого ей далась. Бедняжка худела, хирела и умерла, едва детям исполнилось года два. Муж ее слишком любил и начал прикладываться к бутылке. Сначала он это все неплохо скрывал, но потом начал портить бумаги, и его уволили.
— Вот как? — я еще раз взглянула на мисс Лайон и оценила силу духа этой девушки. Жить с пьяницей – трудная работа!
— Да, и как вы понимаете, уволили без пенсии. Теперь этот несчастный сидит дома, мотая нервы дочери и сыновьям, а она умудряется в сезон торговать фруктами, делать заготовки и вести приличный дом, надеясь отправить братьев в какую-нибудь школу.
— Леди
