«маркирования» евреев желтыми нашивками или сионистскими звездами на одежде, а также «метка» иностранных рабочих в Германии знаками «П» («поляк»), «Ост» («житель восточных территорий») и т. д. Эти последние меры облегчали властям третьего рейха осуществление контроля над людьми «низшей расы», а в отношении евреев позволили им в сравнительно короткий срок осуществить полное истребление этой национальности в тех районах, где был введен фашистский «новый порядок».
Что касается клеймения пленных, то это был проект тем более бесчеловечный, что он преследовал гнусную цель: на всю жизнь обезобразить человека позорным клеймом на теле.
К сожалению, мы пока еще не знаем всех обстоятельств возникновения столь чудовищной мысли о клеймении советских военнопленных.
Первым документальным свидетельством реализации млей клеймения является изданное 16 января 1942 года распоряжение ОКВ о клеймении советских военнопленных [368]. Но уже спустя 11 дней, то есть 27 января 1942 года, это распоряжение было отменено самим же ОКВ. Тесное сотрудничество вермахта с РСХА нашло в данном случае свое выражение в том, что РСХА, информированное о распоряжении ОКВ от 16 января 1942 года, разослало всем подчиненным ему органам свое особое распоряжение от 3 февраля 1942 года, которое в свою очередь было отменено поспешным циркулярным письмом РСХА от 12 февраля[369]. В этом последнем документе [370] мы находим все необходимые подробности, относящиеся к обоим распоряжениям ОКВ и распоряжению РСХА от 3 февраля 1942 года [371].
Полгода спустя, то есть 20 июля 1942 года, ОКВ вновь издало распоряжение о клеймении советских военнопленных [372].
Оно касалось пленных, находившихся в ведении ОКВ, а также всех новых пленных на территориях, подконтрольных командующим войсками вермахта (Wehrmachtbefehlshaber) в «Остланде», на Украине и в «генерал-губернаторстве», которых надлежало там же и маркировать.
Распоряжением предусматривалось завершить клеймение пленных, находившихся в ведении ОКВ, к 30 сентября 1942 года, а вновь поступивших пленных — после первой санобработки. Распоряжение подробно описывает конфигурацию клейма, которое должно было иметь форму перевернутой литеры «V» (Λ) и ставиться на левой ягодице на расстоянии примерно ширины ладони от заднего прохода. Клеймение надлежало производить с помощью ланцета, а в качестве красителя следовало использовать китайскую тушь. Процедура эта, подчеркивало ОКВ, не должна рассматриваться как медицинское мероприятие, и потому не следует обременять этим делом немецкий медицинский персонал. Выполнять клеймение должен был санитарный персонал и срочно обученные люди из числа советских же военнопленных. Единственным «профессионально медицинским» указанием, содержавшимся в распоряжении ОКВ, являлось предписание избегать при надрезе кожи ланцетом «глубоких, кровоточащих порезов». ОКВ «заботливо» предупреждало, что клеймение не должно вызвать перебоев в работе пленного, которая должна была продолжаться нормально.
Дату клеймения надлежало отметить в личной карте пленного. Само клеймо следовало проверять через определенное время (с точки зрения его «прочности») и в случае надобности возобновлять.
Что касается советских военнопленных, остававшихся в ведении ОКХ, то в отношении их распоряжение ОКВ ограничивалось общим указанием, чтобы генерал-квартирмейстерство ОКХ издало «необходимые приказания» и сообщило об этом в ОКВ [373].
Распоряжение ОКВ от 20 июля 1942 года о клеймении советских военнопленных было передано всем заинтересованным военным и полицейским органам, а также управлению по использованию рабочей силы (Arbeitsamt) [374].
Не успело еще распоряжение о клеймении дойти до всех заинтересованных инстанций [375], как две недели спустя после его издания, то есть 3 августа 1942 года, последовала его отмена. В коротком и лаконичном письме ко всем заинтересованным органам начальник Управления по делам военнопленных ОКВ сообщил: «Ввиду изменения процедуры временно прекратить проведение клеймения русских» [376].
Приказ ОКВ, отменявший клеймение, был на этот раз окончательным. За ним последовало аналогичное распоряжение и со стороны полицейских властей [377].
Как сам генезис клеймения, так и отказ от этого преступного проекта до сих пор еще не выяснены. Вероятнее всего, план этот вызвал, в частности, трения среди гитлеровской верхушки. Некоторый свет на этот вопрос проливают показания Риббентропа на Нюрнбергском процессе по делу главных военных преступников. По версии Риббентропа, начальник ОКВ Кейтель, находясь в главной ставке Гитлера в Виннице, якобы обратился к нему с вопросом, имеются ли с точки зрения международного права возражения против клеймения советских военнопленных (которого добивался Гитлер). И Риббентроп якобы обратил внимание Кейтеля на то, что «клеймение пленных таким — способом в расчет не входило». Ввиду этого Кейтель якобы согласился с мнением Риббентропа и приказал прекратить клеймение [378].
Генерал Гревенитц, занимавший тогда пост начальника Управления по делам военнопленных, судя по показаниям сотрудника управления подполковника Крафта, якобы противился изданию приказа о клеймении, но «категорическое распоряжение сверху» заставило его сделать это. Однако приказ о клеймении так и не был выполнен, а спустя несколько дней после его издания вообще отменен [379].
Независимо от мотивов и перипетий, связанных с изданием этого приказа, независимо от того, в какой мере он был проведен в жизнь, сама мысль о нем и само намерение высших военных органов третьего рейха реализовать его — с помощью таких сообщников, как РСХА или полиция порядка. — навеки покрывает позором немецких милитаристов.
Международный военный трибунал в Нюрнберге установил бесспорную ответственность командования вермахта за клеймение советских военнопленных и в этой связи записал в своем приговоре:
«За выполнение этого приказа несли ответственность военные власти, однако начальник ЗИПО [полиции безопасности. — Ред.] и СД широко распространил этот приказ среди чиновников немецкой полиции» [380].
ДЕЛО МАЙОРА КАРЛА МЕЙНЕЛЯ [381]
На фоне общей системы бездушного выполнения преступных приказов об «отборе» и активного взаимодействия военных органов с убийцами из СД ярко выступает один-единственный случай, когда небольшая группа офицеров пыталась не допустить актов «отбора», пробовала бороться с сильным и опасным аппаратом СД за жизнь «отобранных», а стало быть, и обреченных на смерть советских военнопленных.
Дело это началось в сентябре 1941 года с прибытия в шталаг VIIА в Мосбурге эшелона с 5000 советских военнопленных. Начальник гестапо в Мюнхене д-р Иссельхорст, осуществлявший контроль над указанным шталагом, 12 сентября получил от одного из своих подчиненных рапорт, в котором высказывалось мнение, что данный эшелон — поскольку он прибыл в Мосбург не прямо с Востока, а непосредственно из лагерей для пленных, расположенных на территории IV военного округа (Саксония) — надо освободить от «отбора», так как он, вероятно, уже проведен на месте. Однако «предусмотрительный» Иссельхорст предпочел проверить, действительно ли дело обстояло так, и с этой целью обратился 23 сентября за разъяснениями
