вяло ковыряла хлеб и скатывала мякоть в маленькие упругие шарики. Такие отец делал для рыбалки, только добавлял туда еще масла. От воспоминаний мне было… никак. До этого у меня еще ни разу не получалось вспомнить родителей без боли и слез. Такие изменения мне даже нравились.
— Нет смысла, — ответила я. — Хватит уже пытаться меня вылечить от магии, это часть моей жизни. Важная часть. Та, что держит меня в мире живых.
Кресс помолчал. О чем он думал? Что искупление невозможно без отказа от магии? Что я пытаюсь его обмануть? Что нужно подсыпать мне порошка, раз я отказываюсь сама принять “лекарство”? Кто знает.
Впереди была долгая ночь. В кашу в качестве приправы пошла смесь лаванды и усыпляющего зелья. Я была уверена, что утром обнаружу Кресса сладко спящим на наших импровизированных лежанках. Это хоть немного согревало душу. Пока инквизитор проспится, я успею связать его и уволочь подальше от гор. А там пусть ругается, пытается придушить, да вообще что угодно…
Кресс тем временем отложил миску и ложку. Это в мои планы не входило. Кресс откинулся на кусок скалы, устало прикрыв глаза. Костер бросал тени на его четко очерченное лицо. Я невольно залюбовалась.
Пламя делало Кресса более живым, не таким мрачным и серьезным. Алые отблески ложились на бледную после ранения и вынужденного заточения со мной кожу, делая инквизитора человечнее, проще, понятнее. Мне нравилось наблюдать за ним, когда он так расслаблен. Почти домашний, уютный.
Я даже не заметила, в какой момент Кресс открыл глаза. Просто у меня не сразу получилось отвести глаза от его чуть пухлых губ, подсвеченных огнем. Когда я поняла, что Кресс уже какое-то время тоже наблюдает за мной, никакого смущения не было. Привычная стыдливость покинула меня. Остался лишь холод и черные когти.
— Я хотел тебе кое в чем признаться, — вздохнул Кресс.
Я едва удержалась, чтобы не поторопить его. Наступала ночь. Я знала, что сегодня на небе появится полная луна. А значит, придет зверь. Я рассчитывала, что удастся уснуть до того момента, как мой старый знакомый меня найдет.
— Я жил с каргой довольно долго, — продолжил инквизитор. — Она… Она стала чудовищем. Настоящим. В ней не осталось ничего человеческого.
— И ты ее убил? — предположила я.
Кресс закашлялся. Кажется, он не ожидал от меня подобных вариантов.
— Она воспитывала меня. Стала не матерью, но мачехой. Злобной, сварливой тварью, но… Я бы не смог ее убить. Она была единственным близким мне человеком долгие годы. Да, Эзра стала чудовищем. Но я-то им не был.
Я пожала плечами. Инквизиторская мораль до сих пор оставалась за гранью моего понимания. Убил или привел к ее дому охотников — какая, в сущности, разница?
— Эзра, моя мачеха, учила меня. У нее… В ее сердце поселился страх, что однажды за мной придут, и она не сможет меня защитить. У нее были свои причины. Эзра даже не понимала, что защищать меня нужно только от нее самой.
— Зачем она вообще тебя выкрала? — воскликнула я.
Кресс поморщился, будто ему ткнули в незажившую рану. Он умолк на пару мгновений, делая вид, что занят пережевыванием хлеба. Я терпеливо ждала. Инквизитор сумел пробудить в моей застывшей душе любопытство.
— Эзра не похищала меня, — нехотя ответил Кресс. — Она была сестрой моей матери.
Глава 76
— Сестрой?! — вырвалось у меня. — Твоя мать… одна из нас?
— Нет, и никогда не была. Эзру отметила Истле еще в детстве. Она стала единственной ведьмой в роду.
Я кивнула. Да, такое объяснение казалось логичным. Ведьмой можно было родиться, а можно было стать. Обычно меченые ведьмы обладали огромной силой, но совершенно не умели ей пользоваться. Их дар считался и благословением, и проклятием. Меченым приходилось тяжелее: не было рода, который их всему научит, поддержки близких. Родная мать могла сдать новоиспеченную ведьму инквизиторам.
Однако среди нашего вида меченые ведьмы особо почитались. Дело даже не в их силе. Богиня редко говорила со своими дочерьми, ее знаки воспринимались как величайшее благо. Меченым ведьмам доставались не только силы, но и вещие сны, наставления от самой Истле. Если такая девушка находила шабаш, она становилась верховной.
Однако меченые редко находили себе подобных. Они либо скрывали силы, чтобы не вызвать гнев близких, либо вовсе от них отказывались, не принимая самую суть магии. Богиня могла даровать человеку зрение, но не могла заставить его открыть глаза.
Из рассказа Кресса выходило, что его мачехе достались способности. Почему бедняжка превратилась в каргу?
Кажется, вопрос отразился на моем лице, потому что Кресс тут же добавил:
— Я не стану рассказывать историю своей семьи. Это случилось с моей матерью и Эзрой. Они знают правду. Я бы предложил тебе сходить к ним и выведать все самой, но, боюсь, они уже много лет как мертвы. Мама погибла во время родов. Я прожил несколько лет у дяди, а потом меня выкрала Эзра. С тех пор мы жили вместе. Но мой рассказ не об этом.
— А о чем? — выгнула бровь я. — Откуда вообще столько откровенности?
— Я должен рассказать тебе правду, — просто ответил Кресс, — потому что потом шанса может не представиться.
Я уселась поудобнее и приготовилась слушать. Как показывала практика, человек готов рассказать гораздо больше, чем хотел изначально, если не задавать ему вопросов и ни о чем не просить. Вряд ли такой тертый калач, как Кресс, вывалит на меня все секреты, но послушать его хотелось. Может. какой-то кусочек правды не удержится и соскользнет с языка.
— Эзра учила меня, — повторил Кресс. — Учила всему, что было ей дано. Иногда она просыпалась среди ночи и бежала ко мне, чтобы рассказать новую истину. Эзра была уверена, что однажды это спасет мне жизнь. Вообще-то, многие ее уроки мне пригодились. Но это не значит, что я простил ей остальное.
Инквизитор сделал паузу, чтобы налить себе отвара из котелка. Я сорвала мелкую травинку и принялась рвать ее на клочки. В голове вертелись сотни мыслей и вопросов, но я молчала. Зеленые клочки осыпались на землю. Я попыталась их приподнять, но удлинившиеся когти мешали. Похоже, придется заново учиться пользоваться этими руками…
— Мы с Эзрой жили в том доме, — продолжил Кресс, — в который я привел тебя. Чаща играет с людьми. Куда бы я не пошел, дом оказывается рядом, на самой опушке проклятого леса. Кажется, Эзра зачаровала его, чтобы я всегда мог найти убежище. А Чаща… Чаща не нападает на нас, не пытается навредить. Она лишь любит шутить.
