лекарь что ли…
— Ну да, — задумчиво произнёс я и обратился к Мамеду:
— Пакуем его и везём к нашим. И да, постарайся не лапать портфель — отдадим его экспертам, пусть на предмет пальчиков тоже осмотрят.
— А ведь я кажется знаю, что это за портфель и откуда в нём деньги, — хмуро произнёс Мамед.
— Да ну?! Делись с коллегой информацией.
— Две недели назад грабанули кассира «Красного маслопресса», тот деньги в банк отвозил. Посреди белого дня служебный экипаж остановили трое, направили стволы, разоружили кассира и охрану. Кассир лиц нападавших не запомнил, а вот про свой жёлтый портфельчик плешь проел. Надо ему портфель показать…
— Дохин занимался этим делом?
Мамед замотал головой.
— Нет, я его веду. У Вени своих забот хватает… То есть хватало.
— Ладно, поехали в угро, будем разбираться, — задумчиво произнёс я.
На допросе Кутузов гнул прежнюю линию: Дохина не убивал, портфель с деньгами обнаружил у него на квартире. Чем больше он это говорил, тем сильней я убеждался, что он не врёт.
Вызвали кассира «Красного маслопресса». Увидев портфель, он засиял как надраенный самовар.
— Мой портфель, товарищи сыщики! Я бы его из тысячи узнал. А что, и деньги нашли? — с надеждой воскликнул кассир.
— Только часть, — вздохнул Мамед.
В портфеле лежала примерно четверть суммы, что наводило на нехорошие мысли.
Когда кассир ушёл, я высказал то, что давно вертелось у меня в голове:
— Мамед, только не обижайся, но…
— Похоже, Веня каким-то образом причастен к этому ограблению… Ты ведь это хотел сказать? — закончил за меня сыщик.
— Боюсь, что так, — вздохнул я.
— Пойдём к начальству. Представляю, как Овчинников «обрадуется», — грустно произнёс Мамед.
Начальник угро встретил известие спокойно.
— Вы уверены, что это не Кутузов?
— На день ограбления у него алиби, его ещё в городе не было. А что касается убийства Дохина… Кутузов понятия не имел, что Дохин болен. Так что версия с его причастностью отпадает.
— То есть вы полагаете, что Вениамина убили до его прихода?
— Да, — кивнул я. — Пока что всё свидетельствует об этом.
— Тогда может он кого-то видел?
— Говорит, что нет.
— Плохо, товарищи. Тогда кто по вашему мнению мог подстроить это самоубийство?
— Если Дохин входил в банду налётчиков, можно предположить, что это были его подельники, — сказал Мамед.
Кутузов посмотрел на меня.
— Вижу, что вас что-то смущает, товарищ Быстров? У вас есть другая версия?
— Другой версии у меня пока нет, — признался я.
— Тогда что вам не нравится?
— Портфель. Почему подельники не захватили его с собой?
— Не нашли или слишком закрутились, когда устраивали эту инсценировку, — предположил Мамед. — В любом случае надо найти их и спросить. Товарищ Овчинников, разрешите товарищу Быстрову и дальше работать над этим делом?
— Я связывался с Иваном Никитовичем Художниковым. Он дал добро. Так что, товарищ Быстров, вы временно прикрепляетесь за таганрогским угрозыском. Надеюсь, у вас нет возражений? — спросил Овчинников.
— Возражений нет, — сказал я.
Овчинников бросил взгляд на большие напольные часы, стоявшие у него в кабинете.
— Время уже позднее… Мамед, вопрос с жильём для товарища Быстрова удалось решить?
— Удалось, товарищ начальник. Я его к тётке своей определю.
— Тогда проводи ростовского коллегу, покажи, где он будет жить. А завтра к девяти утра жду вас с планом дальнейших действий, товарищи.
Глава 28
На улице стояла кромешная темень, поэтому к дому, где жила тётка Мамеда, пробирались чуть ли не наощупь. От слабенького ручного фонарика, прихваченного нами, толку было чуть-чуть.
По пути я забеспокоился.
— Слушай, время уже позднее… Мы Евгению Марковну не разбудим?
Мамед легкомысленно махнул рукой.
— Она всё равно за полночь ложится и встаёт рано. Тётя Женя — она у меня старой закалки женщина. Сейчас таких нет.
Жила она в маленьком домике, обнесённом забором. Стоило только Мамеду рукой открыть калитку, как дверь распахнулась и на крыльцо вышла женщина в накинутом на плечи мужском пальто с квадратными плечами. В руках у неё была керосиновая лампа.
— Мамедушка, ты что ли? — ласково спросила женщина.
— Я, тёть Жень! Вот, постояльца привёл. Это товарищ Быстров из ростовского угро.
— Георгий, — представился я. — Здравствуйте, Евгения Марковна.
— Здравствуйте, здравствуйте! Заходите внутрь, пока холода не напустили.
Потолок в доме был низкий, я едва не коснулся его макушкой.
— Вы уж поаккуратнее, Георгий, — сказала Евгения Марковна. — Особенно, в дверях. У нас в роду высоких не водилось, вот и построили гномью избушку.
Она усмехнулась.
— Понял. Буду беречь голову, — произнёс я.
— Мы наверное голодные? Тогда к рукомойнику, я специально на вешалке новый рушник повесила — им вытирайтесь. А потом за стол…
Мамед довольно потёр руки.
— А вот это добро! Мы и впрямь с товарищем Георгием аппетит нагуляли.
Вымыв руки заботливо нагретой в чайнике водой, мы сели за стол.
Евгения Марковна с помощью ухвата извлекла из огромной русской печи несколько покрытых сажей чугунков.
— Так, тут у меня шти с мясом. Будете?
— Спрашиваешь, тёть Жень! Конечно будем!
— Мамедушка, ты за гостя не отвечай. Георгий, что скажете?
— Конечно буду, Евгения Марковна!
— Ну, а после штей, картошечка жареная с грибочками солёными.
— Эх, под такую закуску, да ещё б… — Мамед выразительно посмотрел на тётю.
Та правильно истолковала его взгляд и достала с полки бутылку водки.
— Ну что, Жора — давай, за знакомство? — подмигнул Мамед. — И тётя Женя от стопочки не откажется. Так ведь?
— За хорошую компанию — не откажусь!
Мне пить откровенно не хотелось, но я не стал обижать хозяев отказом.
Мамед разлил водку по стопкам, хотел произнести тост, но я его опередил:
— За хозяйку дома! За вас, Евгения Марковна!
— Ой, ну что вы… — засмущалась женщина.
— Мужчины пьют стоя! — заявил я.
Мы чокнулись, я лишь слегка пригубил и отставил стопку в сторону.
Мамед выпил до дна, крякнул и довольно протёр усы.
— Хорошо, но мало! Повторим?
— Завтра с утра на службу, — напомнил я.
— Ладно! Тогда как-нибудь потом, — согласился он.
— Говорят, какого-то милицейского сегодня не то застрелили, не то порезали, —
