вдруг произнесла Евгения Марковна.
— Это где так говорят? — напрягся Мамед.
— Известно где — на базаре. Я пока мясо покупала, всякого наслушалась.
— В кои веки не соврали. Да, сегодня погиб наш товарищ — Веня Дохин. Ты его не знаешь…
— Ну, насчёт того — товарищ он или не товарищ, это ещё надо определиться, — заметил я.
— Ну да, — грустно склонил голову Мамед. — Очень странная история. Только не спрашивай, тётя Женя — всё равно не имею права рассказать, что и как, пока следствие не закончится.
— А я что — я ничего! Просто слухи по городу ходят, — повела плечами женщина.
После плотного ужина Мамед засобирался.
— Ты куда, племяш, на ночь глядя? Вон, темень какая за окном! — всполошилась Евгения Марковна. — Заночуй у меня, место чай найдётся…
— Я б с удовольствием, только меня сегодня ждут. Я обещал, — лукаво усмехнулся Мамед.
— Знаю я, кто тебя ждёт! Опять какой-нибудь девке башку дуришь!
Мамед усмехнулся, но развивать эту тему не стал.
Поцеловал перед выходом тётю и пожал мою руку на прощание.
— Давай, Жора! До завтра! Я часиков в восемь сюда заскочу.
— Ты смотри — не проспи!
— Как я могу проспать, если вообще спать ночью не собираюсь! — засмеялся сыщик.
Дверь за ним захлопнулась.
— Вы-то, наверное, женаты, Георгий? — посмотрела на меня женщина.
Я показал обручальное кольцо.
— Недавно поженился.
— А супруга где? В Ростове ждёт?
— В Москве.
— В Москве? — удивилась она. — А чего ж так?
— Так получилось, Евгения Марковна. Ведь не навсегда в Ростове, в командировке на время.
— Скучаешь, небось, по лебёдушке?
— Скучаю, — признался я.
— Это хорошо. Тем встреча слаще будет. Я вам в пологе постелила: бельё у меня всё чистое…
— Большое спасибо, Евгения Марковна. Может, я могу чем-то помочь?
— А зачем мне помогать-то? — удивилась она. — Я ить ещё не старуха, сама справляюсь. А на что сил не хватит, так Мамедушка придёт и сделает. Он хоть и на вид турок турком, душа у него всё равно наша, русская!
— Это я уже понял, — подтвердил я.
Ещё немного поговорив с женщиной о всяких житейских пустяках, я разделся до исподнего, отодвинул занавеску полога и лёг на мягкую перину кровати. Сон сморил меня практически сразу.
Как это обычно бывает, когда я страшно устал, ночь прошла без грёз и сновидений. Разбудили меня отзвуки разговора.
По мужскому незнакомому голосу, я понял, что в доме, кроме Евгении Марковны, есть ещё кто-то другой.
— Сами видите, товар — первый сорт! — бубнил незнакомец. — И прошу недорого.
— А масло точно свежее?
— Обижаешь, хозяйка! Ты принюхайся — я ж сразу тебе сказал: всё свежее, только-только с маслобойни.
— Уж больно много его… С пуд поди, не меньше…
— Так себе почитай оптом возьмёшь, с другими поделишься! — в голосе мужчины сквозило веселье. — Бери, не прогадаешь.
— Всё равно, много для меня будет…
— Эх, что ж ты со мной, мать, делаешь! Давай я тебе ещё чуток скину — только всё, я в убыток торговать не могу. Уж пойми меня правильно.
Сначала я проигнорировал этот разговор, а потом вспомнил, что слышал от Овчинникова про парочку из молодого и старого, которые втюхивали доверчивым гражданам булыжники вместо сливочного масла и воду, вместо растительного.
Что если…
Я отодвинул занавес.
Манёвр не остался незамеченным. Мужчина — а на вид ему было с полтинник, не меньше, бросил в мою сторону подозрительный взгляд.
— Постоялец это мой, — улыбнулась женщина. — Я ж просила тише говорить… Получается, разбудили. Доброго утречка, Георгий!
— Спасибо, Евгения Марковна. И вам того же… Что тут у вас?
— Да вот, масла сливочного предлагают купить по дешёвке. Вот, образец, — женщина показала на кусок идеально жёлтого, пахнувшего орехами словно вологодское, масла. — А в телеге на улице здоровенный такой кусок лежит — мне не поднять… Я и думаю: брать масло или не брать?
— А чего ж не брать?! — сделал удивлённый вид я. — Отличное масло.
Торговец обрадовался.
— А я чего говорю? Первосортный товар! Такого ни в одном магазине не купишь?
— Евгения Марковна, весы у вас есть? — посмотрел я на хозяйку.
— А как же, голубчик. Чтоб у меня да не было!
— Готовьте их, а мы пока с… Как вас величать? — спросил я у торговца.
— Афанасием кличут, — представился он.
— Рад знакомству, Афанасий! В общем, мы с Афанасием на улицу за маслом сходим, в дом принесём, чтобы взвесить. Пошли?
— Пошли, — радостно сказал торговец.
По пути я быстро заскочил на кухню и захватил с собой большой хозяйственный нож. Афанасий заметил это, но спрашивать не стал.
На улице возле забора стояла обычная крестьянская телега, в ней сидел молодой парень интеллигентного вида — его бы переодеть, вылитый студент.
— Сынок мой, Стёпка! — представил Афанасий.
— Показывай своё масло, — попросил я.
Он откинул рогожу, под которой в промасленной бумаге лежал гигантского размера ком сливочного масла.
— Как тебе?
Я показал большой палец.
— Тогда что — в дом несём?
— Погоди.
Я поиграл перед глазами обоих торговцев ножиком, а потом, не дожидаясь пока они сообразят в чём дело, вонзил лезвие в масло. По идее оно должно было войти в него по самую рукоятку, но на полпути застопорилось, послышался скрежет.
Афанасий растерянно замигал.
Его сын оказался сообразительнее, миг и в руках у Стёпки появилась казачья нагайка — штука страшная, особенно, если ей уметь пользоваться.
Но я опередил парня, выдернув нож, подхватив Афанасия и приставив лезвие к его горлу.
— А ну — брось игрушку! — сурово рявкнул я на Степана.
— Брось сынку! Брось, — жалобно попросил его отец.
Судя по явному фамильному сходству, это и впрямь были папа с родной кровиночкой.
Дождавшись, когда парень бросит нагайку, я связал обоих верёвкой, найденной прямо на телеге.
— Кто ты такой, милчеловек? — спросил Афанасий. — Чего хочешь?
— Я — сотрудник угрозыска, а хочу только того, чтобы вы, жулики, получили по заслугам. Сейчас повезу вас в милицию.
Мошенники уловили мой решительный настрой и артачиться не стали.
Ошеломлённая Евгения Марковна вынесла мою одежду и оружие, я
