Моя челюсть бы рухнула вниз, но Муромский предусмотрительно поддержал ее поцелуем, буквально сминая меня в объятьях. Но вскоре он оторвался и прошептал прямо мне в губы:
– Никому тебя не отдам и малыша нашего тоже. Не обещаю быть идеальным, но твёрдо знаю одно: я постараюсь, Жень. Постараюсь сделать так, чтобы больше с тобой ничего подобного не случилось. Чтобы ты была счастлива, а я наслаждался улыбкой на твоих губах. А ещё полигон сниму для тебя и твоих косяков.
Я снова издала не то смешок, не то похрюкивание, а потом прижалась к нему и впервые за всю жизнь ощутила, как узел внутри распадается. Я не одна, и я верю ему. Верю как никому на свете…
***
Раздался звук бьющегося стекла, и вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Я выскочила из-за поворота и застала просто потрясающую по своей милоте картину.
Брат стоял, виновато опустив глаза. Рядом, естественно, лежала почившая ваза. Не эпохи Минь, но наверняка тоже какая-то дорогущая. Вот блин.
– Пласти.
Он выглядел таким раздосадованным среди горы «Лего», что я прикусила губу от злости на саму себя. Потому что завертелась, закопалась в бумагах и не уследила, потому что не набралась смелости попросить Сашу убрать подобные декоративные предметы.
– Ничего, малыш, давай соберём?
– Ещё чего, порежетесь…
Он, как всегда, появился словно из ниоткуда и подошёл ко мне сзади. Мой невозможно спокойный, раздражающий этим до икоты мужчина в самом соку. Вернее, не первой свежести.
Я, разумеется, тоже не без греха и недостатков, да и прицеп мой внезапный тоже перчику поддаёт. Но все равно как-то все это ещё слишком непривычно.
Поэтому мы с Женей одновременно подскочили как ужаленные. Но если его мы пока не обнимали и вообще прикасались по желанию и при отсутствии сопротивления, как велела психолог, то мне досталась порция весьма недвусмысленных объятий.
И хоть ребёнок не мог видеть, как Муромский прижался ко мне сзади, с видом знатока поглаживая мою пятую точку… Все равно по рукам дала ему звонко.
– Саша, тут дети!
– Согласен, два самых моих очаровательных ребёнка.
Над шуточками ему ещё работать и работать. И это мне юрист говорит! Юрист, который ночью мне такую игру для взрослых показал, что до сих пор коленки трясутся.
Зато шах и мат всем этим сучкам из отдела кадров. Теперь он точно мой и никуда не денется. Пока Муромский не видел, расплылась в мстительной улыбке.
– Посидите на диване, а я пока все соберу и, Жень, – он подмигнул мелкому, – мне конкретно эта ваза никогда не нравилась, мне ее мама подарила.
Не удержалась и фыркнула. Вот в чем Адамовну упрекнуть нельзя, так это в отсутствии вкуса. Хороша у меня свекровь. Будущая. Ох уж эти мысли… Но подкат с вазой засчитан.
Вон как Женя улыбается, с воодушевлением косясь на другие вазы. Поспешила уверить его:
– Остальные мы приберем пока, их Йе… Та женщина, что вчера приходила, не дарила, так ведь, Саша?
Тот же давился от смеха. Суперспособности по заучиванию имени его матери я так и не приобрела. Но ничего, надеюсь, Муромский хоть иногда будет отвлекаться постельных от уроков и научит меня этой скороговорке.
И вообще, я вся на нервах была. Потому что сегодня самый особенный день. Потому что логопеда Жене ещё не нашли. Потому что психолог с нами пару дней работает.
И она честно предупредила, что к чему и почем. Кстати, касаясь стороны «почем», я едва задыхаться не начала. Нет, Муромский, определено, святой, такие деньги платить за нас с Женей.
Я пока все ещё упрямо воспринимала нашу ячейку общества отдельно, хотя будущий муж изо всех сил старался сделать так, чтобы, как он выразился, эта дурь вылетела из моей головы.
И кто там говорил про наше современное поколение и адаптацию? Серьезно? Я не такая быстрая и на таракана не похожа. Да и они эволюционируют и приспосабливаются не со скоростью пары дней!
Короче, ахтунг, все пропало! Гитлер капут! Ой, не, при Адамовне только такими фразочками кидаться. А то могу и по шапке получить. Муромский же продолжал лукаво лыбиться.
– Ты такая нервная. Давай уложим чуть позже Женьку на дневной сон, и я попробую тебя расслабить.
Он снова улыбнулся, но на этот раз эмоция вышла слишком плотоядной, а взгляд многообещающем. Я закатила глаза и отмахнулась, тем временем все же ощущая внутри ни с чем не сравнимое предвкушение:
– Вам бы все, дорогой начальник, все шуточки шутить. В вашем возрасте пора о покое и пенсии думать, а не о…
Ой-ей, судя по взгляду, кто-то получит. И это точно не мой брат. И вот мой степенный, сверхспокойный Муромский вдруг сверкает глазами и потирает ручки, заговорщически подмигивая Женьке. А потом произносит:
– Евгений, вам не кажется, что эта юная особа немного напрашивается на трепку?
Малыш, еще пугливый и нелюдимый, вдруг несмело ему улыбается и кивает. А потом смотрит на меня и четко, без единой ошибки произносит:
– В угол!
И вот сердце пропускает удар от того, что воображение живо рисует наказания и ужасы, что ему пришлось пережить, но эти мысли тут же растворяются. Потому что человек, который всерьёз собирается жениться на такой, как я, устремляется за мной с намерением поймать и поставить в этот самый угол.
Он привлекает к этому ребёнка, и вот они уже вдвоём гоняют меня по всему шикарному дому. А потом ловят и деловито сопровождают к наказанию.
И я смеюсь и плачу, и только Муромский может понять мои эмоции и небольшую истерику. Малюсенькую. Потому что он знает, что уже через несколько часов я должна стать его женой.
ЭпилогИтак. Я Женя Попадайло-Муромская, и теперь я верю в сказки. Только хотелось бы предупредить всех читающих эту лабуду, что они все равно врут. Точнее, я бы сказала, скрывают часть правды…
Прошло уже несколько месяцев с того момента, как Женечка появился в нашей жизни. Мне приятно говорить именно «нашей», потому что мы с Сашей действительно не мыслили иначе. Вот бывает такое, когда люди узнают друг друга досконально ещё до того, как решают быть вместе.
Кажется, это бесконечно здорово, да вот некоторых моментов никто не отменял. А большая их часть вылезла как раз в самые тяжёлые первые месяцы. И они-то меня едва не добили. Никак не ожидала, что в жизни все может быть так одновременно прекрасно и непросто.
Нет, меня и раньше не баловали приятными сюрпризами, но теперь хотя бы испытания чередовались вместе со счастливыми событиями. Это давало надежду на лучшее…
Ну ладно, ладно, просто я нытик. Возможно, Катька была права и после сильных стрессов меня накрывает меланхолия вкупе с апатией. И зебра больше не полосатая, и цветы слишком скудно цветут.
