красиво!
— Кралеваны! Пересадка на Ораву! — объявляет проводник.
— Дети, вы не проголодались? Мы едем уже три часа…
Дети принимаются за еду. Их провожатая не забыла, что для длинного путешествия в поезде нужно не только купить билет, но и хорошенько запастись едой. В одной руке ломоть хлеба, в другой — кружка с молоком. Мишо только что приготовился сделать первый глоток, как у него вдруг темнеет в глазах и он вскрикивает от страха. И Ганка тоже пугается темноты, руки трясутся, и кружка падает под скамейку.
— Что это? Ой! Как темно! Куда мы падаем? К черту на рога! Помогите! — кричат перепуганные дети.
И спутница с большим трудом успокаивает их. Бояться нечего: просто поезд вошел в туннель и скоро опять выйдет на свет.
Поезд выскакивает из туннеля, дети успокаиваются и теперь смущенно краснеют, потому что все пассажиры, улыбаясь, смотрят на них. Плохо, что они такие неопытные!..
Они в «саду Словакии». Так называется этот край. Он и в самом деле словно сад. Окрестные холмы ограждены заборами. В грядки превращены полосы полей и лугов.
— Врутки! Пересадка на Турчанский Мартин — Зволен — Плешивец!
Отсюда, от линии Кошицко-Богуминской железной дороги, отходит другой — главный путь на юг Словакии.
Еще несколько остановок, великолепная панорама развалин Стречно, еще полчаса — и поезд отдыхает в Жилине. В Жилине большой вокзал, это железнодорожный узел. Отсюда железные дороги разбегаются во все стороны Словакии. На Чадцу, на Братиславу, на Раец, на Кошице.
Братиславский поезд продолжает свой путь через Поважье. Но направление постепенно меняется. Железная дорога сворачивает к юго-западу. Тренчинское Поважье. Первый город — Битча с известными по всей округе жестянщиками. Вот и сейчас в поезд садятся молодые жестянщики. Они набиваются со своими коробами как раз в то отделение, где едут Мишо и Ганка.
— Куда же вы лезете, видите ведь, что здесь нет места! — накидывается на них какой-то человек в вышитой словацкой рубашке.
— Так вы хоть немножко подвиньтесь, ведь и нам надо выбраться на белый свет!
— Лучше бы вы дома сидели! Только нас позорите! В газетах и так уже писали, как порядочным словакам за вас краснеть от стыда пришлось, когда вы шатались по Праге!
— Ну, а что за радость нам мыкаться по белу свету? Разве не лучше дома за работой посидеть? Бродяжить поневоле приходится! Почему же не позаботятся о нас эти «порядочные» словаки, которые краснеют за нас, прогуливаясь по пражским улицам? Почему они допускают, чтобы с голоду мы попрошайничали, а сами набивают себе брюхо?
Эти жестянщики очень-очень нравятся Мишо. Он согласен с ними и тут же готов даже и подраться за них. Да, вот оно как! Они правы! И Мишо сейчас же подходит к ним — завести знакомство.
Через минуту ребята сидят рядом и делятся своим жизненным опытом.
И теперь часы бегут… Поезд проносится мимо деревень, мимо городов… Там уже Илава со своей тюрьмой… Там Тренчин с развалинами замка на скале, о которой ее самый могущественный владелец Матуш Чак сказал: «Из тренчинской скалы воды, а из моих глаз слез не добудешь!» Там Нове Место на Ваге, там Пештяны со своим мировым курортом, там Трнава с парадными костелами и нищими школярами…
Вечереет.
Поезд мчится по виноградному краю у подножия известняковых Малых Карпат.
Модра, Пезинок, Рача…
В окнах мелькают огни…
Братислава!..
II. МИШО
ПОСВЯЩЕНИЕ
— Ребята!
— Ну, что?
— Знаете новость?
— Кривой хромого убил?
— Да нет, на нашей улице новый ученик объявился! Сапожник Каспер где-то откопал. Мишо зовут. Я его видел…
— Ну и как?
— Этакий лопух деревенский!
— Да ну! Где же его Каспер добыл? Ведь у него больше года учеников не было!
— А кто к такому мастеру пойдет в ученики? Детей качать, картошку чистить, полы драить, за печкой спать, на пустом супе сидеть. Эдак жить всякий и дома, у матери, может!
— Лучше пусть отец палкой врежет, чем сапожник своим шпандырем.
— Бедняга Мишо!
— Откуда же он взялся?
— Да, наверно, откуда-то привезли. Начальство о сиротах да беспризорных заботится. И Ондру Валка, который у Лейха слесарить учится, подобрали где-то на проселочной дороге и сюда в учение отдали.
— Бедняга Мишо!
— Сирота, должно быть!
— А мы устроим ему «посвящение»?
— Ну, понятное дело! Ведь в наш цех без этого не попадешь!
— Сегодня как раз воскресенье! Может, хозяин отпустит и его на минутку, как наши хозяева сделали. А не поискать ли его?
— Пошли, ребята!
— Айда! Пошли!
* * *
Мишо, ссутулясь, стоит под сводом старинных ворот одного из двухсотлетних домов. Дом находится на Микулашской улице братиславского еврейского квартала. Но правильней, пожалуй, назвать его кварталом бедноты. Здесь богача днем с огнем не сыщете!
Мишо прижался к облупленной стене. Руки он держит в карманах, разглядывая воскресную улицу и глазея на прохожих… Проходят мужчины, женщины, дети. Мишо глядит, пялит глаза, но не может остановить свой взгляд ни на ком.
Здесь нет матери, брата и сестер, нет ни одного знакомого лица. Только чужие люди… Мишо очень грустно! Ему вспоминаются родные места… Это совсем недавно было. Несколько дней прошло. Только вчера он простился со своей сестренкой Ганкой. Только вчера его отдали в учение. Только со вчерашнего дня живет он в подвале дома, готового, того и гляди, завалиться.
— Это он и есть?
— Он.
— Ты Мишо? Ученик Каспера?
— А… а что вам от меня надо?
— Что нам надо? Хотим, чтобы ты своим парнем стал, посвятить тебя. Ведь не вечно же тебе здесь одному стоять да по сторонам глазеть. Мы водиться с тобой станем. Вместе в ремесленную школу ходить и играть вместе…
— А как «посвятить»? У меня денег нет…
— Наплевать! Лишь бы штаны были покрепче!
— Чего вам от моих штанов надо? Я не отдам. Мне мама купила их на те деньги, что за брата Палько ей дали…
— Да ты не бойся! Мы у тебя ничего не отнимем. Проверим только, хороши ли твои штаны и прочны ли. Ну, пошли!
— Куда?
— С нами! Вон туда, к костелу. Там дом обрушился недавно. Теперь мы там встречаемся в полдень каждое воскресенье…
Ребята идут, и с ними — Мишо. Несколько шагов — мальчишки у развалин. Это огромная свалка. Глина, камни, обломки кирпичей, куски штукатурки, разбитые решетки, поломанные кровати, ржавая проволока, расколотые умывальники, гнилые, вонючие отбросы, солома, грязь, испражнения…
— Сколько ему дать?
— Как всякому. Десяток.
— Ну вот, Мишо, ложись на этот камень. Посвятим тебя. Да ты не волнуйся. Так у
