Около шести часов я был возле дома Торрчи. Из телефонной будки напротив дома набрал номер его телефона.
Послушав несколько минут гудки в трубке и удостоверившись, что в квартире никого нет, перешел улицу, вошел в подъезд и начал подниматься на пятый этаж. Мне никто не встретился, кроме пожилой женщины на площадке четвертого этажа, открывшей в это время дверь своей квартиры, она бросила на меня равнодушный взгляд.
Я постучал в дверь Торрчи и подождал. Тишина. Приоткрыв крышку ящика для писем, скользнул в него пальцем и достал ключ от входной двери.
Симона вечно теряла ключи, и я знал, что запасной всегда лежал в ящике для писем. Открыв дверь и войдя в гостиную, я запер за собой дверь. Потом начал торопливо, но стараясь не изменить положения вещей, искать револьвер. Я нашел его в спальне, в комоде, под стопкой нижнего белья Симоны. Это был кольт 38-го калибра. Я проверил, заряжен ли он: в магазине оказалось четыре пули и еще одна в стволе. Когда я убирал его в карман, услышал щелчок замка. Я бросился в гостиную. Сердце чуть не выскочило из груди, я спрятался в оконной нише, задернутой плотными шторами. Дверь уже распахнулась.
– Говорю тебе, Торрчи вернется не раньше девяти, – раздраженно говорила Симона, входя в комнату. – Но если боишься, можешь отправляться домой. Мне все равно.
– Я не боюсь.
Голос Умберто!!!
Я чуть– чуть раздвинул шторы, чтобы видеть, что происходит в комнате.
Умберто стоял ко мне спиной, а Симона улыбалась: маленькое смуглое личико сияло, глаза поблескивали.
– Я хочу получить свой подарок немедленно. Что ты мне подаришь?
Умберто с недовольным видом полез в карман брюк.
– Боюсь, – с тревогой проговорил он, – как бы Торрчи нас не застукал…
– Сколько раз можно тебе говорить одно и то же? Он не вернется до девяти, Умберто. У него здесь встреча в девять вечера.
– Ну, если ты так уверена… Я не могу дать больше тысячи лир…
Симона решительно взяла его за руку и потянула в спальню.
– Ты должен дать больше, – говорила она на ходу. – Тысяча лир – это же мелочь!
Они вошли в спальню и закрыли дверь.
Выбравшись из ниши, я стал осторожно пробираться к входной двери. До меня доносился ворчащий голос Умберто. Бесшумно открыв дверь, я так же бесшумно закрыл ее за собой. По лестнице я сбежал, перепрыгивая через ступеньки, и вылетел на улицу.
Я зашел в галантерейную лавку на Пьяцца Лорето и купил пару тонких кожаных перчаток. Примеривая их, я испытывал некоторую тревогу и в конце концов подобрал перчатки, плотно, как вторая кожа, сидевшие на моих руках.
Потом спустился на Корсо-Буэнос-Айрес и подошел к магазину скобяных изделий. В окне висела вывеска:
«ИЗГОТОВЛЕНИЕ КЛЮЧЕЙ В ПРИСУТСТВИИ ЗАКАЗЧИКА»
Я подал мастеру ключ от ангара, который дала мне Лаура, и заказал дубликат. Я подождал минут двадцать и получил два новых ключа. Я вышел на улицу.
Первый этап моего плана был успешно завершен. У меня было оружие, у меня были перчатки и запасной ключ от лодочного ангара. Оставалось приготовить мешок с песком, но это уже мелочи.
Я вернулся около четверти десятого. Не было настроения идти на виллу. Я решил избегать встреч с Валерией. Поэтому привез из Милана сандвичи и бутылку кьянти. Поужинав, улегся на постель и курил до тех пор, пока не услышал, как Биччи с женой отправились спать. Выждав еще час, я тихо спустился в гараж, нашел кусок мешковины и ящик с песком. Взял немного песка, кусок тонкой проволоки, поднялся в свою комнату и сделал мешок. Это было несложно. Торрчи всегда таскал с собой мешок с песком. Он пользовался таким в разборках, как наиболее основательным аргументом во всех спорах. Мне приходилось держать такой мешочек в руках, и я знал, какие вес и размер он должен иметь.
Какое– то время я сидел и упражнялся в использовании этого оружия.
Завтра… А послезавтра пятница.
Этой ночью я спал спокойно. Так спокойно я не спал с тех пор, как переехал к Биччи.
Утром я направился на виллу.
Поднимаясь по ступеням, увидел на веранде сестру Флеминг. Мне показалось, что она улыбается.
– Синьора Фанчини нужно сегодня переносить в кресло?
– Да, да. Он прекрасно провел ночь, ему намного лучше. Доктор Перелли сказал, что хочет повезти его в Реджини-Палас для смены обстановки, когда я вернусь с уик-энда.
– Когда вы уезжаете, сестра?
– Завтра утром.
Я был удивлен резким улучшением состояния Бруно. Он должен был понимать, что с отъездом сестры Флеминг жизнь Валерии будет в опасности. Напрашивалось только одно объяснение: Лаура сумела убедить Бруно не верить во все сказанное ею, что она была в тот вечер не в настроении, что у нее в мыслях не было намерения вредить Валерии. Значит, она была у него. Но я был уверен, что у нее не было удобного случая поговорить с ним наедине.
– Синьора Фанчини заходила к синьору Фанчини после того, как ему стало хуже? – осторожно спросил я.
– Да, на несколько минут в среду. Я выходила гулять в сад. – Сестра Флеминг повернулась и внимательно посмотрела на меня. – А почему вы спрашиваете?
– Я подумал, что вы были бы рады получить небольшой отдых. Я понимаю, что вам тяжело сидеть в доме в такие прекрасные дни.
– Многим приходится делать то. Что им не нравится, – заявила она с апломбом. – Идите в дом, синьор Дэвид, я не собираюсь сплетничать с вами! Уверена, синьор Фанчини с нетерпением ждет, когда вы вывезете его на веранду!
Вот здесь и кроется ответ, подумал я, идя по веранде. Лаура поняла, что, пока состояние Бруно не улучшится, сестра Флеминг не оставит его и ее план может рухнуть. Она сумела убедить Бруно, что все сказанное ею не правда, и Бруно ей поверил. Неужели он считает, что ему больше не о чем беспокоиться!
Я вошел в комнату. Бруно посмотрел на меня. Под его глазами все еще были круги, но в глазах не было испуга. Я наклонился, чтобы поднять его, и не увидел, что он хочет отшатнуться от меня. Да, видимо, Лаура убедила его, что и вся история обо мне тоже не правда!
Опустив Бруно в кресло, я сказал:
– Очень рад, синьор, что вам сегодня лучше! Надеюсь, ваши дела идут на поправку!
– Спасибо, Чизхольм, – раздался за моей спиной голос сестры Флеминг. – Что это вы с утра так разговорчивы! Теперь выйдите, мне нужно умыть пациента.
Я улыбнулся Бруно, но на душе у меня было тревожно. Его взгляд, хотя и не был враждебен, но и не был дружелюбным. Похоже, он не вполне был уверен во мне или что-то во мне вызывало у него замешательство.
По дороге в сад я догнал Лауру и сразу заметил, как отразилось на ней напряжение последних дней: лицо похудело, осунулось, а под глазами залегли темные тени.
