он совершил то, в чем его обвиняли, но по-прежнему не могла с этим смириться.
Ей было слишком страшно.
Внезапно признав себя виновным, Джерри лишил прессу лакомого куска, и теперь газеты мстили ему, публикуя все, что им только удавалось вызнать. Казалось, что все и каждый знают, кто он и что натворил. Дарси понимала, что надо поскорей с ним разводиться и желательно сменить фамилию, – а то и переехать куда-нибудь подальше, где не слыхали про Джерри Брудоса.
Только не прямо сейчас. Дети слишком расстроены, и она не уверена, что сможет справляться с ними одна, вдалеке от родных.
Она оказалась в типичном положении женщины, всегда подчинявшейся мужчинам. Конечно, она возмущалась, что ее контролируют – сначала отец, потом муж, – но никогда не пыталась оказывать им сопротивление. Теперь, оставшись сама по себе, она жила одним днем. Когда она наберется сил, то найдет себе работу, потом оформит развод, потом сменит фамилию…
Как и Дарси Брудос, общественность штата пребывала в шоке и неверии. Подробности преступлений Брудоса, которые рассерженные газетчики публиковали взамен репортажей о судебном процессе, провоцировали распространение слухов насчет Дарси. Казалось невероятным, что женщина может быть настолько слепой и покорной, чтобы не знать об убийствах, которые ее муж совершал прямо у них дома. У сплетников появился повод почесать языки.
В целом публика сходилась на том, что Джерри и Дарси Брудос увлекались извращенным сексом – таким, который требовал присутствия других женщин. В конце концов, у Брудоса дома нашли слепки грудей и женское белье! Какая женщина не обратила бы на них внимания? Какая женщина не стала бы задавать вопросов?
Слухи и догадки постепенно обрастали подробностями, и в конце концов дошли до департамента полиции Салема и службы опеки штата Орегон.
Общественность не имела возможности выплеснуть на Джерри Брудоса свой гнев: он признал себя виновным, и суд не состоялся, поэтому в каком-то смысле публика чувствовала себя обокраденной. Люди считали, что им не рассказывают всей правды; что правоохранительные органы многое скрыли.
Джим Стовал никогда не считал, что Дарси Брудос могла быть в курсе преступлений мужа. Он много дней допрашивал этого человека, и тот всегда говорил о жене с нежностью, стараясь оберегать ее. Сам он был жестоким чудовищем, но свою Дарси – пусть и с невротической озабоченностью – очень любил. Стовал сомневался, что она могла играть какую-либо роль в реализации фантазий мужа. Он считал Дарси наивной, запуганной… и невиновной.
Конечно, он видел обнаженные снимки Дарси, которые Джерри хранил у себя, – и заметил, что на ней те же черные лаковые лодочки, что были на Карен Спринкер на ее предсмертных фото. Но, по его мнению, это не означало, что Дарси знала.
Другие были с ним не согласны.
Миссис Эдна Бичем считала, что у нее есть для полиции важная информация. Чем больше она думала об этом, тем больше ей хотелось кому-нибудь рассказать.
Сестра Эдны Бичем жила в доме, прилегавшем к гаражу Брудоса, и миссис Бичем часто навещала ее. Несколько раз они пили кофе с Дарси Брудос – и та Эдне понравилась. На тот момент.
Однако Эдна Бичем была уверена, что кое-что видела 27 марта. Постепенно картинка полностью сформировалась в ее мозгу. Она обсудила все с сестрой, та поговорила с другими своими знакомыми, и все они стали настаивать, чтобы она пошла в полицию.
Эдна пошла.
– Я видела кое-что, – начала она. – Видела кое-что после обеда двадцать седьмого марта… примерно в половине второго.
Жизнь Дарси Брудос грозила стать еще хуже.
Семнадцатого июля Джим Стовал и детектив Би Джей Миллер, а также детектив полиции Салема Мэрилин Дисофи приехали в Корваллис. Они явились в дом к родителям Дарси Брудос, которые временно присматривали за семилетней Меган и двухлетним Джейсоном. Детей предстояло – по крайней мере временно – передать под покровительство службы опеки штата.
Джим Стовал отнес Джейсона до машины, а Мэрилин Десофи повела за руку Меган. Для обоих это было тяжелое, но необходимое дело. Дарси Брудос стала объектом нового расследования.
Меган Брудос оказалась сообразительной бойкой девочкой, и Десофи была шокирована, когда та с ходу заявила ей:
– Мой папа убил троих… то есть нет, пятерых женщин.
Десофи, Миллер и Стовал ничего не сказали, и Меган продолжила болтать.
– Я не очень люблю полицейских – они пришли и забрали моего папу и посадили его в то ужасное место. А вы полицейские?
Десофи кивнула.
– А этот дядя был среди тех, кто арестовал моего папу? – спросила она, указывая на Джима Стовала.
Стовал медленно кивнул.
Судя по всему, мать и бабушка с дедом не стеснялись обсуждать детали дела при Меган.
– У моего папы голова больная, – сообщила девочка доверительным тоном. – Он заболел, когда был еще маленький, потом болел всю жизнь, а теперь так сильно болеет, что уже не поправится. Мама говорит, что нам надо сменить фамилию.
Меган запросто беседовала с Десофи всю дорогу до дома приемной семьи, Джефферсонов.
– Знаете, мой брат еще слишком маленький, чтобы рассказывать ему, что папа сделал!
Девочка сказала, что знает много секретов, которые обязательно расскажет в другой раз.
Но не рассказала. При следующей встрече, когда детективы попытались разговорить ее, она отрезала:
– Я все секреты забыла.
Могла ли Меган действительно что-то знать, так и осталось тайной – скорее всего, она просто подслушала обрывки разговоров взрослых. Она не узнала ни одну из жертв по фотографиям и расхохоталась во все горло, когда Десофи спросила ее, не надевал ли ее папа шутки ради женские туфли.
– Папа в женских туфлях? – заливалась девочка, словно сама мысль об этом была смехотворной.
В конце концов Джим Стовал пришел к выводу, что никакой ценной информации у Меган нет. Кроме того, ему не хотелось подвергать малышку детальному допросу касательно преступлений ее отца. Ее и без того ожидала нелегкая жизнь.
Дарси Брудос была потрясена до глубины души, когда узнала, что ее детей передали в приемную семью. Она пригласила адвокатов из Салема Чарльза Берта и Ричарда Сейдемана представлять ее интересы. Дарси не понимала, почему у нее отобрали детей.
Рано утром седьмого августа причина стала ясна. Ричард Сейдеман позвонил Дарси и сказал, что она обвиняется в убийстве первой степени – точнее, в соучастии в убийстве Карен Спринкер.
– Предъявление обвинения состоится через полчаса.
Ждать пришлось не полчаса, а целых четыре, и из зала суда Дарси вышла под шум толпы и вспышки фотокамер. Репортеры в своих заметках описывали ее как «холодную», «спокойную» и «уверенную». На самом деле она была
