минут в спокойное. Постоянно раздаются вялые свистки старой птицы из операторской будки, но это никого не волнует. Даже интонация у этого свиста уже унылая, по которой ясно, что свистят, чтобы соблюсти глупое правило, от которого нет никакого толку. Вот и я перепрыгнул, как уже перепрыгивал тысячу раз. Вернее сказать, не перепрыгиваю, а просто опираюсь руками, отталкиваю и проношу тело быстрее, чем успевает сработать турникет. Он клацает уже за мной, полусонный свисток, и я иду на эскалатор.
В поезде я выбрал саундтрек к поездке. Поставил в плеере группу My Own Private Alaska — безумное скримо под медленное пианино. Вокалист вопил, как будто его жарят на самой модной сковородке: «Дай фо ми!», «Кам ту ми май литл принцес!» и многое другое, что я не смог разобрать. Мне эта подача плюс отчаянное стильное пианино нравились. Но от такого крика в наушниках, шума и скорости поезда меня быстро укачало. Видимо, еще давление поднялось, так что ближе к Проспекту Мира пришлось выключить плеер. Уже целый год я не носил с собой таблеток от давления, на год я забыл о них: с тех пор как бросил пить, давление меня не тревожило. Я еле перешел на кольцевую линию и уговаривал свой организм потерпеть до станции Киевская. В глазах потемнело, похмелье вернулось, и я уже жалел, что выбрался из дома. Чертов самец, говорил я себе. Бедный мальчик, пососаться ему захотелось. Доехал, вышел, но время тянулось очень медленно, эскалаторы на Киевской очень длинные, скорее наверх, но там небольшая группа ментов — сейчас-то они заинтересуются, что это за торчок в пальто, — но нет, мне удалось выйти на улицу.
— Розы, покупай розы! — накинулся на меня хачик в кожанке, как будто я был ему что-то должен. Я обошел его, глубоко вдыхая воздух и уворачиваясь от идущих навстречу прохожих, отпускало.
Мы забились встретиться у главного входа в «Европейский», только я понятия не имел, который вход тут главный. Никогда не задумывался на этот счет. Каждый в принципе подходил и не подходил под такое определение. Я подумал, было, что главный тот, что ближе к центру площадки между центром и вокзалом, но это был не вход номер один. Можно было обратиться, например, к охраннику, но меня таращило, и простой диалог типа «простите, не подскажете» сейчас был мне не по зубам. Поэтому я уже начал обходить здание, чтобы проверить все входы и еще немного проветриться, когда получил смс.
«Извини, опоздаю на полчаса. Будь внутри, я тебе позвоню».
И у меня совсем пропало желание целоваться с Галей.
Конечно. Как я сразу не догадался, что она опоздает. А я уже рассчитывал, что она купит мне таблетки андипала и минералку без газа, чтобы мне полегчало. Зашел в торговый центр, плыл мимо витрин, стараясь глубоко и медленно дышать, чтобы успокоить свой организм. Я бы плюнул на эту встречу, уехал, но в метро мне сейчас точно стало бы еще хуже.
Мы поцеловались в щеку.
— Хорошо выглядишь, — сказала она.
— Здравствуй, Галя, — ответил я строго, — я тут чуть не умер от похмелья.
Она оглядывала мой прикид, явно была рада меня видеть, и я немного остыл. Не захотел ругаться.
— Ты же не пьешь, — напомнила она.
— Вчера вот попробовал. И сегодня тоже попробую, — и невольно заметил:
— Ты поменяла прическу?
Галя дотронулась до своих волос. Ей было приятно.
— Пойдем куда-нибудь, где можно сесть, — сказала она.
Мы пошли по этажу.
— Только у меня нет денег, — на всякий случай уточнил я.
Ну, она так и поняла, когда я скинул просьбу перезвонить. Так я больше не работаю в Топшопе? Уволился еще в декабре, с тех пор живу абы как. Ничего, у нее есть немного денег. Хотя теперь у нее почти не осталось учеников (да, она подрабатывает репетиторством), родители ей пока еще посылают. Я сказал, что написал ей из-за этого поста. Что сегодня проснулся, мне очень хотелось целоваться, и тут я наткнулся на ее пост. Очень захотелось увидеться.
— А, я давно его написала, — как бы оправдываясь сказала.
— Но я с тех пор хуже не стал, — попробовал я.
— Нет, не стал.
А моя девушка, что с ней? — вспомнила она. Я не стал говорить, что мы уже успели расписаться. Выбрал другую часть правды:
— Не знаю, что у нас с ней. Не могу понять. Конец всему или, может, только начало.
Нужно было отсюда выбираться. Мне здесь уже надоело. Я сказал ей, что уже успел посетить несколько магазинов и думал даже украсть что-нибудь, но из-за самочувствия не решился. Она предложила доехать до Улицы 1905 года. Сесть в кафе и ждать ее приятеля, который в нее безнадежно влюблен. «Не знаю, выдержу ли я новое знакомство», — сказал я. «Да ладно, — говорит она, — нормальный парень, Толя, подождать его, потом выпить». Ладно, станцию или две на метро я еще выдержу, если потом мне сулит бухло. Мы пошли к выходу. Я незаметно от Гали развернул салфетку, достал одну жвачку и сунул себе в рот.
— Галя, я надеюсь, ты захочешь со мной сегодня пососаться.
— Фу, слово какое. Со школы его терпеть не могла, — сказала она и как-то тронула меня за рукав. — Только не называй меня Галей.
Я чувствовал, что можно попробовать прямо сейчас, и, скорее всего, она ответит на поцелуй. Но напора мне хватило только на разговор. Действовать я еще не мог.
Сначала сели в «Кофе-хаусе». Я попросил Галю заказать мне две бутылки пива и не знал, куда деть себя, пока она делала заказ. Руки мои дрожали.
— С непривычки, — оправдывался я, — не знаю, что такое. Трясет меня.
Себе она заказала чай с сэндвичем или каким-то бутербродом. И все пыталась заставить меня откусить. Я напомнил ей, что не ем такое.
— Пока никто не видит, — подначивала она.
Я не понимал, серьезно она хочет мне это скормить или считает это остроумной издевкой. «Съешь хотя бы кусок салата», — настаивала она. «Этот салат соприкасался с трупом!» — отказывался я.
К приходу приятеля Гали я уже освежился и словил первую ступень куража. Галя успела рассказать мне про двух своих кавалеров. Я понял только, что она охотно водит их за нос, а спит ли с ними — не понял.
