Глеб Океанов
Москва — Ярославль
1 декабря 2009 года
Словно в сериале “Скорая помощь”, несколько врачей спешно везли пациента на каталке по внутреннему двору из одного корпуса больницы в другой. Вот уже час, как наступила зима, и в подмосковном Пушкино пошёл снег. На пациенте из одежды только трусы, поверх — тонкая простынка.
— И как ему не холодно? — воскликнула молодая женщина-врач. — Он такой горячий. Потрогайте — об него можно обжечься!
— Девушка, вы это обо мне? — пробормотал парень под простынкой и улыбнулся в стиле “How you doin’?” Джоуи из сериала “Друзья”.
— А ты вообще заткнись нахер! — прикрикнула она, махнув рукой, и белохалатная процессия исчезла в двери больничного корпуса.
За день до этого
Родители подкинули денежку, и Глеб сам себе купил подарок на восемнадцатилетие — цифровой фотоаппарат за четыре с половиной тысячи. Через двое суток после покупки гаджет будет разрублен пополам.
Утром тридцатого ноября, в последний день осени, в свой день рождения, он гулял по аллейке перед общежитием Литературного института имени Горького по улице Добролюбова, наслаждался качеством фотографий цифровика и утренним морозцем. (Снимки на его новом сотовом больше походили на мозаику из пикселей, а старый, где качество было поприемлемей, украл у него один армянин).
Аллейку эту Глеб очень любил — тут часто тусили, выпивали, играли на гитаре и целовались, влюблённые, студенты Лита. Глеб же ещё любил тут слушать великую передачу “Фрэнки-Шоу” на радио “Серебряный дождь”. Если в воскресенье хорошая погода, то он брал баночку-другую холодного пива, располагался на скамейке, втыкал наушники и полностью погружался в миры великих людей — Юкио Мисимы, обожаемого в Лите Венедикта Ерофеева, Эдит Пиаф и других.
После учёбы Глеб отмечал своё совершеннолетие с однокурсником поэтом Яном и его девушкой Катей. За какое-то время до знаменательной даты он шутил, что надо бы отметить свой дээр как можно оригинальней:
— Не пить?! — засмеялась тогда одна незнакомая девчонка.
— Ага! — смеялся Глеб. — И с тортиком!
Как-то Глеб с Яном пришли в клуб “Ниагара” на поэтический вечер Лёхи Никонова, музыканта и поэта, лидера панк-группы “Последние танки в Париже”.
Когда они стояли и курили у входа, две барышни притащили пьяного Глеба Самойлова — группа “Агата Кристи” уже год как объявила о распаде, а группа The Matrixx ещё не появилась.
— Нам сюда? — пьяно пробормотал Глеб Рудольфович, указуя на светящиеся буквы магазина “Пятёрочка”.
Девушки развернули его к подвальному входу клуба.
— А, нам сюда! — обрадовался Глеб Рудольфович и скрылся в полумраке лестницы вместе с девушками.
— Твою мать, это же Глеб Самойлов! — воскликнул Янчик, фанатевший тогда от Самойлова и Никонова (даже красил ногти в чёрный во время своих поэтических выступлений).
Никонов читал со сцены стихи, периодически выходил из себя, что звукорежиссёры в зарешёченной будке на сцене разговаривают в полный голос, подходил к этой будке и бил со всей дури с ноги. Ян всем вокруг шёпотом рассказывал, что встретил Глеба Самойлова, что он тут, в клубе, пришёл послушать стихи друга.
— Я присутствовал при расстреле, — читал Лёха Никонов, – Их раздели догола. Они были приговорены и в ладошках прятали груди.
Расстрелом командовал президент великой страны…
— Владимир Владимирович Путин! — кричал за него весь зал.
Глеб (который не Самойлов) отошёл на какое-то время в туалет, а когда вернулся, Ян всучил ему листок.
— Тут Лёхе написать можно будет! Он со сцены прочтёт! — сказал он.
Глеб пожал плечами и своим убогим почерком написал четверостишие-экспромт. Никонов чуть позже прочёл со сцены:
– “Лёха, зацени”. Ага-ага, ща заценю. “Я Лёху Никонова наебал – Пока он стихи читал, Я пиво пил. И бумагу в сортире струёю топил”.
Хах, прикольно! — усмехнулся Никонов, скомкал листок чёрной кожаной перчаткой без пальцев и выкинул за спину.
— Лёха сказал: “Прикольно”! Лёха Никонов сказал про твой стих: “Прикольно”! — радовался пьяный Янчик.
Позже ребята подошли к Лёхе за автографом, Глеб поднял один из использованных листов с пола и протянул ему. Никонов перевернул лист, и там оказался вопрос “Нулевые закончились — что будет дальше?”. Он решил, что это вопрос от Глеба и написал: “А дальше будете вы и ваше поколение”.
— Меня, кстати, тоже Глеб зовут.
— Да ладно?! — восхитился пьяный Глеб Самойлов. У него в таком состоянии с трудом выходило держать глаза открытыми.
Он подписал автограф Яну: “Яну — от Глеба”. Глеб (который не Рудольфович, а Алексеевич) потом жалел, что не взял тогда у рокера автограф — забавно бы смотрелась надпись “Глебу от Глеба”.
Ян и два Глеба попросили арт-менеджера клуба сфотографировать их втроём, и в результате на мобильном появилась та самая фотография — мозаика из разноцветных пикселей.
Глеб и Ян договорились тогда с этой девушкой, арт-менеджером, что выступят на сцене клуба со своими стихами. Мол, мы студенты Литературного, мы толпу людей приведём, в накладе не останетесь. Глеб, конечно, не поэт, он прозаик, но зависть к читающим свои вирши со сцены рифмоплётам иногда заставляла его вписываться в подобные авантюры.
Пока Глеб отлучился из города, Ян изменил концепцию. Выкинув Глебку из уравнения, он заменил его на литовских товарищей Андрея Смертникова и Александра Родимцева, а также пригласил Арса-Пегаса и Михаила Кедреновского — известных в Москве молодых поэтов. Глеб не обиделся — действительно, какие стихи, с какой ещё такой сцены? Что за глупости?
В назначенный день толпа народа долго стояла у клуба. Пришло, по мнению управляющих, очень мало людей, и это их разозлило. Тем более, что Арс-Пегас за день до этого читал свои новые стихи бесплатно, так что никто на следующий день слушать старые шлягеры за деньги не пришёл. Понимавший, что так оно и будет, Арсений к тому же напился и лыка не вязал.
Глеб тем временем смешил на улице малознакомый народ.
— Надо бы отметить свой дээр как можно оригинальней, — заявил он.
— Не пить?! — засмеялась тогда одна незнакомая девчонка.
— Ага! — смеялся Глеб. — И с тортиком!
Он допил банку алкогольного коктейля Trophy, шумно смял её и выкинул в урну. Вот все потом будут шутить про две тысячи седьмой год — “сентябрь в огне, убийца плачет”, канал альтернативной музыки A-One, баллоны “Блейзера” и прочее — у Глеба в Уфе такого две тысячи седьмого не было. Раньше молодой организм знал только два алкогольных напитка — пиво и водку (и шампанское на Новый год), так что именно в две тысячи девятом он открыл для
