ее: – Я хотел держаться подальше от тебя, я старался как мог. Но потом увидел тебя. Сегодня вечером ты была так прекрасна, так одинока, и я не смог устоять. Я просто не мог не подойти к тебе, а потом… заметил, что ты грустишь, и не выдержал. Я сказал себе, что мог бы тебя утешить, что я совсем ненадолго…
– Зачем вообще ты хотел держаться подальше от меня?! – перебила Мэгги. Голос ее звучал так же страстно, как голос Джонни. – Что я такого сделала?
– Проблема не в том, что ТЫ сделала! А в том, что я делаю с тобой! – И Джонни ошеломленно уставился на нее. – Мэгги! Если бы сейчас на дворе был пятьдесят восьмой год, и всего этого не случилось бы, и я был бы самым обычным парнем, а ты моей девушкой… я бы ни за что тебя не отпустил, никогда не дал бы тебе уйти. – Последние слова он произнес хрипло, словно моля. – Но сейчас не пятьдесят восьмой год… и я не просто парень, влюбленный в девушку.
Мэгги едва сумела сдержать томление, которое пробудили в ней его слова. Она шагнула к нему, но он отпрянул, поднял правую руку, останавливая ее.
– Мэгги! Ничего не выйдет! Разве ты не понимаешь? Я ведь призрак. У меня нет никакой жизни за пределами этой школы! Тебя все это здорово мучает. Я тебя мучаю. – Глаза Джонни сверкали словно два голубых лазера, испепелявших ее на месте. Он махнул рукой в сторону, словно указывая ей путь прочь из школы, прочь от него. – Ты должна уйти.
– Нет, – шепотом отвечала Мэгги.
– Мэгги! Послушайся меня!
Мэгги закрыла уши трясущимися руками, не желая ему повиноваться.
– Уходи! – Резкое слово хлестнуло ее как бичом. От этого приказа веяло жаром, как от горячей печи.
Она яростно помотала головой, в глазах показались злые слезы.
– Не уйду.
– О господи! – простонал он, воздевая лицо к потолку, словно взывая к высшим силам. Его руки висели как плети. Сопротивляясь себе самому, он сжал кулаки с такой силой, что все мышцы напряглись будто стальные канаты.
– Я люблю тебя, – призналась Мэгги. По ее лицу градом катились слезы.
– Мэгги, прошу! – взмолился он, и весь его гнев улетучился, и он сдался и застонал от бессилия. С нечеловеческим проворством он снова подхватил ее на руки, прижал к себе, зарылся лицом в ее волосы, снова, и снова, и снова повторяя ее имя. Он сел на пол, не выпуская ее из объятий, и покрыл поцелуями ее мокрые от слез щеки, ее веки, ее мягкие губы. Срывающимся голосом он молил ее не плакать, молил простить его. А потом исчез. Словно звезда, что мерцает в последний раз, а потом навсегда гаснет, он исчез и забрал с собой свой свет, и свое тепло, и сердце Мэгги.
* * *
Он смотрел, как Мэгги рыдала, скорчившись на полу в темном пустом коридоре. Он боролся с желанием приблизиться к ней, со стремлением, которое было сильнее его. Он слышал, какой болью полнился ее голос, когда она называла его по имени, но не смел подойти. Он знал, что желание, которым наполнялось все его существо, лишь плод себялюбия и что его любовь к ней – нечто совершенно иное. Любовь к ней требует, чтобы он отказался от себя самого.
Она не ушла. Он изо всех сил молил ее вернуться домой, к тем, кто сможет ее обнять и утешить. Он вкладывал всю свою силу, всю немалую энергию, которой владел, чтобы поднять ее с пола, поставить на ноги. Но он не мог управлять ее волей, а ее существо не подчинялось его энергии. Она сидела на прежнем месте, не двигалась и не покидала свою тюрьму. Она ждала его возвращения.
Джонни словно в агонии смотрел, как она рыдала, как в конце концов заснула в слезах, как лежала прямо на холодном и твердом полу, раскидав руки и ноги, и в самой ее позе читалось отчаяние. Он направил горячий воздух через ближайшие к ней вентиляторы, желая согреть ее дрожавшее тело, успокоить тревожный сон. Время шло. Он увидел, как в здание школы вошли старый Гас и его внук. Их лица посерели от беспокойства. Он услышал, как они принялись ее звать, и едва превозмог желание указать им путь. Наконец он увидел, что они ее отыскали.
– Мисс Маргарет! – Гас бросился к ней. Мальчонка бежал за ним. – Ох, мисс Маргарет… что с вами стряслось, деточка? – Голос Гаса дрожал от волнения и страха. Он опустился рядом с ней на колени, провел скрюченными от старости пальцами по ее лбу, по согнутой спине, пытаясь ее разбудить. – Мисс Маргарет! Вы в порядке? Проснитесь, девочка моя. Просыпайтесь скорее.
Ни Гас, ни Шад не смогли бы ее поднять, хотя она и была совсем тоненькой, почти невесомой. Но сама Мэгги была совершенно измучена и физически, и эмоционально. Она спала словно в оцепенении и никак не реагировала на просьбы Гаса. Джонни боролся с желанием помочь старику. Он боялся снова коснуться Мэгги. Но ему было так больно, так стыдно, и он больше не мог это терпеть.
Он придвинулся ближе, стараясь не коснуться ни старика, ни мальчишки, встал на колени у головы Мэгги и погладил ее по волосам так, что ни одна прядка не сдвинулась с места. Подсунув руки под ее плечи и голову, он чуть приподнял ее, и тогда она, как он и надеялся, сама выпрямилась и села. Он прошептал ее имя, и она вздрогнула, едва услышав звук его голоса.
– Джонни?
Его имя сорвалось с ее губ скорбным всхлипом. Старик застыл, словно в него ударила молния. Мальчишка отскочил – ему явно было не по себе.
Джонни тут же отошел подальше от них, не переставая наблюдать.
Гасу и Шаду удалось поставить Мэгги на ноги. Казалось, что ее тонкая фигурка висит между ними. Она держалась за их плечи, они обнимали ее за талию. Она тяжело навалилась на Шада, и Джонни ощутил укол ревности, такой сильный, такой болезненный, что перестал дышать и ухватился за грудь. Он бы все отдал за то, чтобы выйти из этих стен на свежий утренний воздух, держа в объятиях любимую девушку.
Мэгги каким-то непостижимым образом сумела объяснить, где оставила вещи, и Шад, отпустив ее, побежал в женскую раздевалку. Гас медленно повел ее к выходу, придерживая за плечи худой рукой. Джонни следовал за ними на некотором расстоянии.
Когда они добрались до школьных дверей, Гас обернулся и на мгновение встретился с Джонни глазами. Старик сжал губы и вздернул брови, по его усталому лицу разлилось ошеломленное выражение. «Он меня видит», – только и подумал Джонни, прежде чем дверь
