мыслей и устремлений сердца.
Пролог
ОНА БЫЛА ТАКОЙ крохой. Глаза — вот и все, что было в ней большого. Серьезные и серые, словно туман, клубящийся на болотах, они, казалось, занимали ее лицо целиком. В пять весен она выглядела от силы трехлетней, и хрупкость ее вызывала у меня неподдельную тревогу. Впрочем, в ее миниатюрности не было и следа нездоровья. По правде говоря, с самого рождения она не болела ни разу. Телосложением она скорее походила на птичку, легкую, как ветер, и такую же изящную. Тонкие кости, мелкие черты, заостренный подбородок и эльфийские ушки. Что же до ее светло-каштановых волос, их тяжелый мягкий водопад не раз напоминал мне птичье оперение, когда я заключала дочь в порывистые объятия.
Ларк, «жаворонок» на местном наречии. Имя вспыхнуло у меня в сознании, едва я ее увидела, и я приняла его как подарок, со спокойной душой доверившись Отцу Всех Слов.
— Что ты тут делаешь? — Я постаралась придать голосу строгость, но дочь ничуть не испугалась, хоть я и застала ее в неположенном месте. Я боялась, что она исколет пальцы о веретено прялки или вывалится из просторных окон, выходящих во двор.
Эта комнатка была моим заповедным местом, и за минувшие годы мы с дочерью провели здесь немало прекрасных минут. Но ей запрещалось подниматься сюда без меня.
— Я делаю кукол, — ответила она глубоким звучным голосом, который составлял комический контраст с обликом хозяйки.
Между изогнутых губ показался розовый язычок — свидетельство крайнего сосредоточения. Ларк перетягивала шнурком набитую чем-то тряпку: по-видимому, той предстояло превратиться в голову, хоть и не слишком симметричную. Рядом лежали заготовки для рук и ног и три почти готовые куклы.
— Ларк, я же говорила тебе не ходить сюда одной, — нахмурилась я. — Для маленькой девочки здесь небезопасно. И тебе нельзя использовать слова в мое отсутствие.
— Но тебя не было так долго! — возразила дочь, поднимая на меня полные скорби глаза.
— Не смотри на меня так. Это не оправдание непослушанию.
Она опустила голову, плечи поникли.
— Прости, мамочка.
— Обещай, что запомнишь и будешь слушаться.
— Обещаю, что запомню… и буду слушаться.
Я выждала мгновение, позволяя клятве пропитать воздух и связать нас обеих невидимой нитью.
— Что ж… Расскажи мне о своих куклах.
— О! Эта любит танцевать. — И Ларк указала на комковатую фигурку слева от себя. — Эта любит высоту…
— Совсем как одна моя знакомая девочка, — перебила я с легкой усмешкой.
— Да. Прямо как я. А эта любит прыгать!
— А эта? — Я указала на марионетку, которая только что обрела голову и конечности.
— А это принц.
— Принц?
— Ага. Принц кукол. Он умеет летать.
— Без крыльев?
— Чтобы летать, не нужны крылья, — рассмеялась Ларк, повторяя услышанную от меня же премудрость.
— А что нужно? — спросила я, проверяя дочь.
Огромные серые глаза вспыхнули.
— Слова.
— Покажи мне, — прошептала я.
Она подняла ближайшую куклу и прижалась губами к ее груди — в том месте, где у человека было бы сердце.
— Танцуй, — выдохнула Ларк со всей возможной верой. Затем поставила фигурку на пол, и мы обе замерли в ожидании.
Не прошло и пары секунд, как маленький лоскутный человечек начал извиваться и, уморительно вскидывая руки и ноги, засеменил по комнате. Я тихо рассмеялась. Ларк взяла вторую куклу.
— Скачи, — велела она, впечатав слово в тряпичную грудь.
Марионетка тут же ожила, выскользнула у нее из рук и бесшумными прыжками понеслась догонять собрата-танцора. Затем Ларк подарила по слову оставшимся куклам. Мы с восторгом наблюдали, как третья фигурка принялась карабкаться по занавеске, а Принц взмыл в воздух, раскинув мешковатые руки наподобие крыльев. Он то взлетал ввысь, то снова нырял к полу, будто счастливая птица.
Ларк рассмеялась, захлопала в ладоши и пустилась в пляс вместе со своими новыми друзьями. Я с удовольствием присоединилась к их танцу. Игра так нас увлекла, что я едва успела расслышать шаги в коридоре, прежде чем стало слишком поздно. Как же я глупа! Обычно я бывала куда осмотрительнее.
— Ларк, забери слова! — крикнула я, спеша запереть дверь.
Дочь схватила куклу-танцора и забрала оживившее ее слово способом, которому я ее научила, — произнеся недавний приказ задом наперед.
— Йуцнат!
Марионетка безвольно обмякла. Ларк поймала фигурку, которая продолжала скакать у ее ног, и точно так же вернула подаренное ей слово, прошептав:
— Ичакс!
В дверь уже колотили. С той стороны донесся напряженный голос моего слуги Буджуни:
— Леди Мешара! Король здесь. Лорд Корвин хочет видеть вас сейчас же.
Я поймала куклу-скалолаза, которая карабкалась по каменной стене рядом с массивной дверью, перебросила ее Ларк, и вскоре та затихла в руках дочери, как и остальные.
— Где летун? — прошипела я, лихорадочно оглядывая высокие балки и темные своды комнаты.
На краю зрения что-то мелькнуло, и я, резко обернувшись, наконец его приметила. Пока мы ловили других кукол, Принц выскользнул в открытое окно и теперь трепетал в воздухе, словно подхваченный ветром платок. Вот только ветра не было.
— Леди Мешара! — Буджуни был в не меньшей панике, чем мы, правда, по другой причине.
— Идем, Ларк. Все будет в порядке. Он высоко, никто его не заметит. Держись позади меня, поняла?
Дочь кивнула. Я видела, что мои слова ее напугали. Что ж, причина для страха действительно была. Никого в этом доме не радовал визит короля. Я отперла дверь и сухо поприветствовала Буджуни. Он развернулся и поспешил прочь, зная, что я последую за ним.
Во дворе уже ждали два десятка всадников, перед которыми мой муж льстиво гнул спину. Когда я спустилась с крыльца — Ларк семенила позади, цепляясь за мои юбки, — он как раз целовал мысок королевского сапога. Чересчур проворно для человека, который еще недавно осыпал короля самой отборной бранью. Страх всех нас делает слабаками.
— Леди Мешара! — пророкотал король, и мой супруг наконец вскочил на ноги. На его лице читалось видимое облегчение.
Я присела в глубоком реверансе, как того требовали приличия, и Ларк старательно повторила мой жест, чем привлекла внимание короля.
