ревущими неживыми зверями и убивали моих родичей громовыми палками. Семья справилась с ними, но пришли другие, с неживыми птицами, и разбросали ядовитую пыль. Вся добыча и все враги погибли, а логово вымерло. Кроме меня, я опоздала к смерти их и своей. Лес не взял меня, река выкормила, дети в чреве росли. И я поклялась отомстить.
— Это твоя месть, — заметила седая.
— Ащщ!!! Они придут и сюда, — она тряхнула головой. — Они приносят смерть всему живому, творят мёртвое болото, а в нём ищут каменный сок и увозят. Они убивают нашу добычу, наших врагов, всё подряд, и хотят забрать нашу землю.
— К нам дважды приходили двуногие с громовыми палками, — сказала старшая Дочь. — Они ничего не творили, но искали добычу. Первый убил стражей, второй — уже никого. Их кости высохли в осоке, детёныши играют ими.
— Однажды они придут с отравой, трескучками, или с другой неживой мерзостью, осушат твоё болото и поставят собственное логово, потому что желают странного. А их шкуры будут так тверды, что зубы воинов не смогут прокусить их.
— Этому не бывать! — фыркнула седая.
— Я нашла одно логово и выбила, — продолжала Матриарх. — Теперь нашла другое, но двуногих слишком много, как и самцов с громовыми палками. Мне нужна твоя помощь, Мать Матерей, зубы твоих воинов, когти твоих Дочек.
Седая задумалась и застыла, словно камень. Молодёжь переговаривалась, опытные, покрытые шрамами мусты, вздыбив холки, ждали слов своего Матриарха.
— Это твоя война, — сказала седая. — Семья не пойдёт под гром за чужаков, не потеряет Матерей и воинов ради чужой ненависти.
— А ради жизни ваших детёнышей и молодняка? — гневно спросила она. — Ради того лета, когда младшая из твоих внучек по праву займёт твой камень?
— Нас двуногие не трогают. Это твоя месть.
— Ты вспомнишь мои слова, — с голодной и злой горечью сказала Матриарх.
У старшей Дочери от её тона гневно вздыбилась холка. "С этой я б смогла договориться" — отчего-то подумалось, словно вибриссами почувствовала.
— Я услышала тебя, чужачка, — без злобы ответила седая. — Спаривайся, либо уходи.
Глава 38. Мария
Мария с адвокаткой не прекращали искать Светлану. Искали настойчиво, и совершенно безрезультатно. После грандиозного скандала с её побегом и объявлением в розыск, с открытым в полиции делом на саму Марию, та едва смогла остаться на посту зав кафедрой ксенозоо в университете.
Неделю валялась в общественной медкапсуле с гипертонией. К ней приходили студенты, Натали, лаборантка кафедры, и Грэгор. Хвала вселенной за студентов — было кого отправить домой, покормить кошек и симусов, один из которых как обычно разболелся животом и обдрыстал весь двор. А если бы не Грэгор, Мария, пожалуй, рухнула в депрессию.
— Душа моя, ты ведь сама говоришь, что шит порою хеппенс, — утешал он. — Ты ни в чём не виновата.
Но Мария знала, что виновата. Зачем она пустила Лану на станцию? Что мешало поселить её в общественном коттедже, на социалке? Комфорт, детский садик, своя больница, да что угодно! Нет, Марии хотелось, чтоб Светлана немедленно встала на ноги, и вот, пожалуйста, получите и распишитесь… Где теперь Светлана, жива ли вообще? Что с её ребёнком? Рейнджеры нашли лишь следы внедорожника, а затем потеряли. Мария попросту старая дура…
Отчасти от мрачных обстоятельств спасал универ. Она завершила работу с мёртвой самкой мозгоеда, обработала анализы живого, и остро жалела, что взяла недостаточно проб. Но даже с тем, что было в наличии, удалось неплохо поработать. У Марии вышла прекрасная статья в ведущем Scopusе, в связи с чем коллеги выражали вежливое восхищение.
— Староста, кто дежурный? — спросила в конце лекции.
Студенты с шумом стали хватать сумки и быстро рассасываться — дежурить на кафедре ксенозоо означало чистить клетки. А чистить клетки следовало каждый день, иначе появлялся запах. Впрочем, в конце дня запах появлялся несмотря ни на что, даже при включенной системе фильтрации воздуха. Вскоре в аудитории осталось двое: огорчённая всеобщим бегством веснушчатая староста и растерянный парень с оттопыренными ушами.
— Ты дежуришь? — спросила его Мария.
— Мне нб пересдать, — промямлил ушастик.
— Тема?
— Фауна почвенных нематод лесной экосистемы…
— Вот ты клетки и почистишь.
Ушастик вздохнул с видимым облегчением. Кажется, он ничего не выучил. Вдруг запищал внутренний коммуникатор — звонила секретарша ректора, Леночка, сама бывшая студентка, безвылазно, без практики, осевшая в универе.
— Марья Ивановна, шеф просит зайти, — сказала она.
— Ладно, — Мария пожала плечами. — После пересдачи.
— Сейчас зайти просит, — уточнила Леночка. — Там какие-то люди пришли, — добавила шёпотом.
— Что за люди? — Мария встревожилась.
— Не знаю, — шептала секретарь, — по виду важные, и шеф весь возбудился…
Мария по-настоящему испугалась.
«Соцопека, снова полиция, рейнджеры нашли Лану, нашли трупы, изуродованные тела…» — тошнотворным хороводом вертелось в мыслях. Она сняла халат, причесала короткие волосы и уже дошла до двери, но передумала и вернулась выпить таблетку от давления, а тогда уже пришлось трижды плевать через левое плечо, потому что возвращаться — плохая примета. В приметы Мария, разумеется, не верила, но в последнее время на её старую глупую голову свалилось столько гадостей, что даже иллюзорная защита от вероятных новых отчасти утешила.
В кабинете ректора пахло духами, лимонным чаем и модным «диким» ксенокофе, исключительно натуральным, продающимся по баснословной цене.
На столе, на серебряном подносе, стояли нетронутые сладости, принесённые Леночкой.
За столом сидели разноцветные господа. Мария с первого взгляда поняла, что это не полиция и не соцопека, потому что господа эти были с сытыми лицами, чистыми руками, элегантными стрижками и в прекрасных костюмах. Именно тот тип людей, к которым сама Мария со времён бунтарской молодости испытывала неприязнь, с их ровным загаром, роскошной одеждой, дорогими аксессуарами и снисходительными улыбками. Ректор пересел из своего высокого кресла на диванчик, а руки сложил на коленях, как делают благовоспитанные дети, хотя ему было за сорок. Вид у него был как у человека, которому необходим стакан воды, одеялко и секретарша Леночка, которая отвела б его в подсобку любой из кафедр, где бы ректор смог спокойно посидеть в тишине и прийти в себя.
— А вот и наша Марья Ивановна! — сказал он испуганно и радостно. — Заходите, присаживайтесь. ЛЕНОЧКА, ЧАЮ!!!
Белый господин с лёгким тропическим загаром, в шерстяном сером костюме, приветливо улыбнулся и кивнул. Чёрный господин в твидовом костюме цвета капучино повернулся и, привстав, церемонно поклонился. Кажется, чернокожий был главнее загорелого, от него ректора и заколдобило, потому что глаз с господина в твиде ректор не сводил. Мария настороженно приблизилась.
— Польщён нашим знакомством, — сказал чернокожий господин очень чисто, почти без акцента. —
