потому что её зверь был офигенным.
Запищал пищевой синтезатор — корм приготовился. Лана поставила фильм на паузу, достала из камеры пятикилограммовый контейнер с филе форели и понесла во двор. Мозгоеды посыпались с забора, по которому с радостью ползали, с деревьев, выскочили из норы и стали суетиться. Поднялся гвалт. Наконец, вперёд вышла старая королева и первой получила свой кусок.
— Приём пищи начали, — прокомментировала Лана, одаривая рыбой старших самок.
Сначала непременно ели они, затем — самцы, а в самом конце раздачи — молодняк. С изумлением Лана увидела среди серых спин — более светлую, это пришлая самка пролезла в толпу, чтоб урвать лакомство.
— Все станут вешаться — и ты тоже? — пошутила Лана, но та дико зыркнула и поскорее убралась с синтезированной рыбой в зубах. За ней подошёл Серый, виновато ткнулся лбом и тут же бросился следом.
Всего на станции, под опекой Ручья, жило двадцать семь чертей, включая детёнышей.
Внедорожник Шульги приколесил по полю под вечер и стал за воротами, почти на том же месте, что и в первый раз. Можно было проигнорировать, натравить стаю либо вызвать рейнджеров по телефону, но тогда бы любопытство растерзало Лану, как мозгоеды тряпку. Разведчики уже поскакали вперёд и теперь суетились на капоте, на крыше — искали и не находили лаз. Сердце у Ланы ёкнуло, пока она шла к машине, а за нею волочилось с десяток серых спин. «Я сделаю презрительное лицо, — думала она. — Равнодушное и презрительное. Другого он не заслужил.» Но когда стекло приспустилось — не смогла сдержать вздоха разочарования. За рулём сидел вовсе не Алексей, а его жена.
— Здравствуйте, Злата, — сказала она. — Не ожидала вас увидеть.
— Здравствуйте. Спасибо, что вышли ко мне, — ответила та. — Я боялась, не захотите.
Мозгоеды ходили вокруг внедорожника, пробовали на зуб его разные части, один, молодой и отчаянный, сдуру запел тонким голосом, но матриарх повернулась к нему: ащщ! И тот затих.
Женщины молчали.
— Это ведь Лёшин ребёнок? — спросила Злата, глазами указывая на живот.
— Да, — кивнула Лана. — Девочка.
— Он сам не свой всё последнее время. Денег много потерял, колыбу, вас. С утра — нюхает, а к ночи непременно пьян.
— Это он вас прислал?
— Он хочет извиниться, говорит, что виноват. Лёша очень эмоциональный, он страдает от своего поступка и чувства привязанности к вам.
Лана внимательно посмотрела на неё.
— Злата, так глупо, что мы на вы, — сказала она. — Женщины, делившие мужчину, непременно должны быть на ты. Ведь мы почти родственницы. Ты сама сказала, что любовница — не только мужа, а всей семьи.
— Согласна, — подумав, ответила Злата.
— Ты не хочешь чаю?
— Лёша сказал ни в коем случае из машины не выходить.
— Есть множество вещей, которые женщина решает сама, — Лана подмигнула и принялась аплодировать мозгоедам, как делала обычно, когда гнала их. Стая знала, что хлопки означают «прочь», и неохотно расходилась, перетекая, словно серая масса. Жена Шульги, в защитном охотничьем комбезе, с опаской выбралась наружу, и Лана снова поразилась, до чего она хороша собой. Даже неказистый наряд её нисколько не портил.
Станция Злате понравилась. Она с любопытством рассмотрела коллекцию насекомых в шкафах лаборатории, заглянула в микроскоп, посмеялась с забавной музыкальной нарезки из жизни мозгоедов, подарила заколку для волос дочери: простой и стильный кусочек резного рога. Затем Капелька убежала к ельнику, а женщины уселись на пищеблоке, за кофе и сладостями.
— Не боишься её отпускать? Такую маленькую? — полюбопытствовала Злата.
— Она не одна, пусть лес её боится, — с гордостью ответила Лана. — Двери мы больше не запираем.
— Ты не хотела бы вернуться к Лёше? — вдруг спросила жена.
— Ни в коей мере, — Лана удивлённо вскинула брови.
— Но как ты будешь с ребёнком сама? — не понимала та. — Лёша никого из детей не оставил. И он же тебе нравился…
— Твой муж меня на смерть на ринге бросил. Это весьма охладило… огонь. И я прекрасно проживу одна.
Злата постучала пальцами по столу, глядя в угол.
— Он тебя не за этим прислал, — догадалась Лана.
— Он просил назвать любую сумму за детёныша мозгоеда, — Злата развела руками. — Просто любую.
— Я не продам щенка, — отрезала она, чувствуя, как в сердце поднимается та же злость, что бывала на ринге, и от которой она с таким трудом избавилась.
— Но ведь Лёша — отец ребёнка. Он сможет хотя бы прийти?
— Отец — ничто, — презрительно бросила Лана. — И мужчина — ничто. Дети и мужчины хотят получить всё, ничего не отдавая. Пусть Лёша не приходит, потому что назад он не вернётся. И пусть оставит мысль раздобыть детёныша, потому что иначе я сама к нему приду…
Злата вздохнула так горестно, словно душа рвалась прочь из её тела, и надолго задумалась.
— Понимаю, — сказала наконец. — Жаль, что сама так не могу. У меня — мама, у мамы — статус превыше всего.
— Я знала, что женщина с женщиной всегда объяснится, — Лана подмигнула.
Она вышла проводить гостью до джипа, заодно отловила и отправила мыться чумазую отчего-то Капельку.
— Ты не боишься ехать в темноте? — спросила.
— О, мне только до вырубки, — пояснила Злата. — Там парни ждут, поедем вместе до дядиной нулевой точки. Он разрешил Лёше пока пользоваться…
Сгустились сиреневые сумерки. Луна, увенчанная серебряной дымкой, поднялась над рваным чёрным бархатом ельника. Первая звезда трепетала в небе, во дворе зажглись лампы, в их свете отблёскивали адским пурпуром глаза двух десятков невидимых терпеливых тварей, следивших за каждым шагом незваной гостьи.
— Вроде и дом у меня больше, и статус лучше, а завидую я тебе, — произнесла Злата, усаживаясь в машину. — Иногда мне кажется, что я зачарована, будто птица перед раскачивающейся змеёй, — добавила она. — Делаю всё, что он попросит, даже гадости. Вот, к тебе явилась без спросу…
Лана пожала плечами.
— Иногда достаточно перестать быть птицей, — сказала она. — Если змея попробует зачаровать мозгоеда — тот ударит первым.
finis
