свои наброски? − хмуро сказал он, входя в комнату. − Зря вы ждали, вполне могли оставить их здесь и шли бы себе работать.
Он сел за стол и рассеянно глянул на первый набросок. Он был выполнен на бумаге размером двадцать четыре на восемнадцать дюймов. Узор был сделан карандашом, и одна половина раскрашена.
− Это для потолка, − сказал Оуэн. − У меня не было времени раскрасить весь узор.
Раштон с подчеркнутым безразличием отложил рисунок и взял из рук Оуэна другой.
− Это для большой стены. Такой же узор будет и на других стенах, а вот это − для дверей и для панелей под окном.
Раштон не высказал никакого мнения о качестве набросков. Он мельком просматривал их, один за другим, затем, положив последний из них на стол, спросил:
− Сколько времени у вас уйдет на эту работу, если нам ее поручат?
− Около трех недель, то есть примерно сто пятьдесят часов. Это только на отделочные работы. Стены и потолок надо, конечно, сперва побелить, их необходимо покрыть тремя слоями побелки.
Раштон что-то написал на листке.
− Хорошо, − сказал он, подумав, − можете наброски оставить здесь, а я встречусь с мистером Светером, скажу ему, сколько это будет стоить, и, если он согласится, дам вам знать.
Он отложил набросок в сторону с видом занятого человека и стал распечатывать одно из лежащих на столе писем. Этим он давал понять, что аудиенция окончена и что ему желательно, чтобы «рабочая сила» освободила его от своего присутствия. Оуэн понял это, но не уходил, ему надо было условиться насчет одной-двух деталей, которые Раштон должен был учесть, подготовляя смету.
− Мне, конечно, понадобится кое-какая помощь, − сказал он. − Временами мне будет нужен подсобный рабочий и почти все время − мальчик-ученик. Потом, там есть золотой узор, понадобится сусальное золото − примерно листов пятнадцать.
− Вам не кажется, что можно использовать золотую краску?
− Боюсь, что нет.
− Что-нибудь еще? − спросил Раштон, записав все эти пункты.
− Это все, не считая нескольких листов плотной бумаги для трафаретов и рабочих чертежей. Красок, необходимых для декоративной росписи, понадобится немного.
Как только Оуэн ушел, Раштон взял наброски и стал внимательно их изучать.
− Все верно, − пробормотал он. − Это хоть куда пойдет. Если он сумеет на стенах и потолке сделать все так же хорошо, как на бумаге, получится такая комната, какой здесь никто и не видывал.
«Теперь посмотрим, − продолжал он размышлять. − Он сказал − три недели, но ему так хочется сделать эту работу, что, похоже, он несколько сократил срок. Лучше дам ему четыре недели, то есть двести часов. Двести часов по восемь пенсов, сколько это? При этом половину времени он будет работать с маляром, сто часов по шесть с половиной пенсов».
Он подытожил полученные данные.
«За работу − девять фунтов семь шиллингов шесть пенсов. Материалы − пятнадцать листов сусального золота, скажем − фунт, затем плотная бумага и краски − еще, в общей сложности, фунт. Работа мальчика-ученика? Ну, он вообще еще не получает жалованья, так что его можно не считать. Дальше подготовка комнаты. Трехкратная побелка. Хорошо сейчас бы сюда Хантера, тот сказал бы, сколько это будет стоить».
В этот момент, как бы прочитав его мысль, на пороге появился Нимрод и на заданный Раштоном вопрос ответил, что трехкратная побелка стен и потолка будет стоить около трех фунтов пяти шиллингов за работу и материалы. Они тут же высчитали вдвоем, что все расходы − на окраску и художественную отделку − покроет сумма в пятнадцать фунтов.
− Я считаю, мы за это можем запросить у Светера фунтов сорок-пятьдесят, − сказал Раштон. − Это ведь не обычная работа, понимаете? Если бы он ее поручил лондонской фирме, то заплатил бы вдвое дороже, если не больше.
Приняв это решение, Раштон позвонил в магазин Светера по телефону и, узнав, что мистер Светер на месте, скатал набросок в рулон и отправился в контору этого джентльмена.
Рабочие работают руками, а хозяева − головой. Какое страшное бедствие постигло бы человечество, если бы все работники умственного труда объявили забастовку.
Глава 15
ЛЮДИ ВТОРОГО СОРТА
5 то утро Хантер нанял еще трех новых рабочих. Банди и двух подсобных рабочих послали копать траншею под дренаж, плотников снова поставили на дополнительные работы, кроме того, в доме работал теперь водопроводчик. Так что в обеденное время на кухне была изрядная толчея. Красс ждал удобного случая, чтобы козырнуть газетной вырезкой, которую, как помнит читатель, он показывал Истону еще в понедельник утром. Но ожидания его оказались тщетны: неделя уже кончилась, был четверг, а «политических» разговоров никто не заводил. Что до Оуэна, голова его была настолько занята мавританскими орнаментами для гостиной, что он больше ни о чем не мог думать. Остальные же рабочие намеренно избегали темы, часто приводившей к столкновениям. Как правило, Красс и сам не любил подобных дискуссий, но ему очень уж хотелось «прихлопнуть» Оуэна вырезкой из «Мракобеса», и он несколько раз попытался направить разговор по желательному руслу. Пока это ему не удавалось.
Во время обеда − как они его называли − толковали о всякой всячине. Харлоу сообщил, что наверху в одной из спален он обнаружил следы клопов, и разговор пошел об этих паразитах и о домах, где они водятся.
Филпот вспомнил, как он работал в одном доме в Уиндли. Там жили какие-то несчастные в страшной бедности, в грязи. У них не было ни мебели, ни кроватей. Спали они на полу на рваных матрацах и всяком тряпье. Филпот утверждал, что эти матрацы сами собой передвигались по комнатам. В доме было столько блох, что, если положить на пол газетный лист, блохи тут же начинали скакать по бумаге. Как только кто-нибудь входил в этот дом, на него моментально набрасывались эти шустрые насекомые. За те несколько дней, пока там шли работы, Филпот похудел на несколько фунтов, а по вечерам, когда он возвращался домой, прохожие, глядя на его искусанное лицо, принимали его за больного и на всякий случай переходили на другую сторону улицы.
Было рассказано еще несколько подобных историй. Четверо или пятеро человек, надрывая горло, пытались перекричать друг друга. Вначале каждый из них обращался ко всей компании, но, обнаружив через некоторое время, что заглушить остальных невозможно, он выбирал для себя какого-нибудь слушателя и рассказывал свою историю
