пор, пока она совсем не износилась. Когда Лёня уезжал с целины, его заместитель Марьян подарил ему карточку, где он был сфотографирован вместе со своей женой Марусей. Карточку я видела среди наших фотографий, но до сих пор найти её не могу. Привожу только надпись на обороте этой фотографии, которую я успела списать: «На память Леониду Максовичу Фонштейну от Кустовского Марьяна Карловича и его жены Маруси Александровой. Посмотришь и вспомнишь нашу совместную работу в Северном Казахстане. 29/I — 1958 года». Совсем недавно я Лёню спросила, не жалеет ли он о годах, проведенных на целине, и он очень серьёзно ответил мне, что нет. Текст этой главы, практически целиком опубликован в моей предыдущей книге «Биолог Леонид Фонштейн». Но мне ничего не остаётся, как повторить его и в этих воспоминаниях. Заранее прошу прощения у читателей за ряд повторов в обоих книгах, которые мне ну никак не удаётся избежать.
Макс Наумович и Анна Абрамовна Фонштейны — родители моего мужа Леонида Максовича Фонштейна. На обратной стороне фотографии подпись: «Дорогим родителям на память от Ани и Макса. 14-VII-1924. Киев».
Лёня Фонштейн, Наташа Ломовская, Юра Дьяков и Инна Вахмистрова, 1958 г. До нашей женитьбы ещё больше года.
Глава 10
Начало работы по микробной генетике — области, ставшей моим призванием
Никакого образования по классической генетике я за время учёбы в университете не получила. Годы моей учёбы совпали с годами полного засилья в генетике лженауки, именуемой мичуринской генетикой. Повторюсь, может быть, что даже после окончания университета у меня не было никаких идей по поводу того, в какой области биологии мне хотелось бы работать. Но мои родители, долгие годы работавшие в настоящей науке, не ошиблись в своём выборе того, к кому можно было в Москве обратиться за советом, имея, конечно, в виду моё микробиологическое образование.
Мой папа хорошо знал Александру Алексеевну Прокофьеву-Бельговскую — известного генетика-дрозофилиста и цитолога. После увольнения из института цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР в 1948 году ей удалось устроиться на работу во Всесоюзный научно-исследовательский институт пенициллина Министерства здравоохранения СССР. Вскоре институт был переименован во ВНИИ антибиотиков. В этом институте она проработала до 1956 года старшим научным сотрудником, заместителем начальника отдела и заведующим Музея промышленных микроорганизмов.
А. А. Прокофьева-Бельговская разработала цитологические основы контроля культур актиномицетов, микроорганизмов, образующих антибиотики, которые были положены в основу промышленных регламентов на производстве.
Одним из результатов ее многолетней работы с актиномицетами явилось написание прекрасной книги «Строение и развитие актиномицетов», Из-во АН СССР, 1963. Эта книга стала настольным пособием для сотрудников заводов по производству антибиотиков.
Папа поговорил с Александрой Алексеевной, и она посоветовала мне пойти работать в лабораторию С. И. Алиханяна. Он, в свою очередь, был уволен с кафедры генетики биофака МГУ после сессии ВАСХНИЛ. Ему тоже удалось в 1948 году поступить на работу во ВНИИ антибиотиков, и он вскоре возглавил в этом институте большую лабораторию селекции промышленных микроорганизмов, образующих антибиотики. Страна остро нуждалась в отечественных антибиотиках и на заводах по их производству могли быть использованы только микроорганизмы, в десятки или даже в сотни раз превышающие продуктивность их природных предшественников по выходу антибиотиков.
В лаборатории Соса Исааковича Алиханяна для получения высокопродуктивных штаммов актиномицетов и грибов использовали, практически подпольно, методы классической генетики: обработку низкопродуктивных штаммов ионизирующей радиацией и большим числом химических мутагенов, а потом и супермутагенов, а также генетическое изучение штаммов, образующих антибиотики. Сос Исаакович взял меня на работу, упомянув, что по фенотипу я им с Александрой Алексеевной напоминаю молодую Софью Захаровну Миндлин. Софья Захаровна уже была в то время правой рукой Соса Исааковича, крупным специалистом в области селекции и генетики актиномицетов. Ей удалось получить классическое генетическое образование еще до печальных событий сессии ВАСХНИЛ. В начале 1950-х ее как еврейку уволили из института, но скоро восстановили. Помогли и усилия по её восстановлению С. И. Алиханяна. Он, как говорили, угрожал уволиться. Лишиться таких специалистов институт не мог, так как антибиотическая промышленность страны практически использовала только штаммы микроорганизмов с высокой антибиотической активностью, полученные в лаборатории С. И. Алиханяна с помощью методов классической формальной генетики. Во всеуслышание об этом не говорили даже в конце 1950-х годов.
Я начала работать в лаборатории Соса Исааковича Алиханяна в августе 1958 года. Троих выпускниц биофака, в том числе и меня, первыми зачислили в Радиобиологический отдел (РБО) Института атомной энергии (ИАЭ), куда под крышу физиков в этот период по просьбе И. В. Курчатова переходили работать несколько известных генетиков со своими лабораториями: Р. Б. Хейсин, С. И. Алиханян, Н. И. Шапиро, С. Н. Ардашников. Т. Д. Лысенко уже качался, но еще был в фаворе у Н. С. Хрущева. Однако отказать И. В. Курчатову в его просьбе Никита Сергеевич не смог.
Территориально лаборатория С. И. еще находилась в Институте антибиотиков и была в стадии перехода в ИАЭ. Институт антибиотиков находился в индустриальном районе Москвы на Нагатинском шоссе. Рядом на полную мощность работал биохимический завод им. Карпова. При выходе из троллейбуса или электрички сразу ощущался сильный специфический неприятный запах химического и микробиологического производства, привыкнуть к которому было трудно. В стенах этого института я провела полтора года.
Лаборатория С. И. Алиханяна — крошечный островок микробной селекции и генетики, занимающийся, главным образом, прикладными исследованиями на совершенно генетически не изученных сложных объектах — актиномицетах и грибах, образующих антибиотики. Ко времени моего прихода в лабораторию там уже долгие годы работают опытные селекционеры, которые пытаются, помимо обработки продуцентов антибиотиков ионизирующей радиацией и химическими супермутагенами для повышения выхода антибиотиков, внедрять генетические методы изучения продуцентов антибиотиков. Сос Исаакович и его квалифицированный коллектив хорошо понимают важность генетического изучения микробных объектов. Правда, в личных беседах Сос Исаакович всегда признавался в своей неугасающей любви к плодовой мушке дрозофиле как к генетическому объекту. Каждую неделю, без исключения, в лаборатории проводтся семинары, на которых реферируются статьи, опубликованные в иностранных журналах. В конце 40-х и все 50-ые годы генетика микроорганизмов за рубежом развивается стремительными темпами. Даже трудно перечислить все открытия в области генетики бактерий и их вирусов бактериофагов, да я и не ставлю себе такой задачи. Были идентифицированы основные способы переноса бактериальной ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) — субстанции наследственности: трансформация, конъюгация и трансдукция. Еще в 1944-ом году вышла статья Д. Эвери и соавторов, представивших в экспериментах на микробах генетические доказательства того, что
