Пока добиралась, сгрызла себе все ногти от переживаний, прокручивала самые разные варианты, как встречу своего пожилого героя. Но меня ожидало разочарование в виде худощавого, седого и небритого цыгана, у которого от двойника Нино был разве что возраст.
После больниц и клиник я перешла к моргам. В одном из них женщина оказалась милой и ужасно разговорчивой. Не знаю, можно ли это назвать утешением, но она сообщила, что тысячи тел по всей Италии месяцами остаются припаркованными у них в морге, ожидая захоронения. Задача полиции — разыскать родственников, которые либо находятся вдалеке, либо просто не хотят оплачивать расходы на погребение. Однако в случае насильственной смерти все усложнялось тем, что требовалась еще и бумага с печатью мирового судьи.
И когда выяснится, что у погибшего действительно никого нет, полиция передаст труп в муниципалитет города, где его и обнаружили. Слова женщины: «А потом хоронят вместе с другими “невидимыми”» — меня привели в ужас. «Невидимый», никому не нужный и всеми забытый! Я отгоняла от себя мысль, что этот человек вообще мертв.
Когда вспомнила, что еще не завтракала, в дверь кто-то настойчиво позвонил. Я посмотрела в глазок, прежде чем открыть.
Это был Марко.
— Привет! Принес тебе теплые кр'уассаны, — он протянул мне бумажный пакет.
Я немного смутилась, когда сообразила, что до сих пор одета в плюшевую пижаму с кроликом и морковкой на груди, а на волосах накручены бигуди. Но совсем скоро забыла об этом и положила круассаны на блюдце:
— Ты вовремя. Я как раз завтракаю. Тебе кофе с сахаром?
Он сел за стол.
— Да, и две ложечки. Знаешь, меня ведь в полицию вызывали, — Марко смущенно покашлял. — Там я видел, как по кор’идору вели твоего мужа, — он стал рассматривать ярко-красные царапины на моих руках, когда я села рядом с ним и подала чашку с кофе.
Я ниже спустила рукава, и он, растягивая слова, произнес:
— Даже не представляю, что ты сейчас чувствуешь. Ведь еще два дня назад ты вино для р’омантического ужина с ним покупала.
— Все идет так, как и должно было случиться, — слетело у меня с губ, и я подлила себе кофе.
Он кивнул:
— Бр’ат моего тестя, тот, которого ты встр’етила, он ведь тоже sbirr’o . Они давно уже за Полем следят.
Я тяжело вздохнула и сказала:
— Могла бы и догадаться, что бывших полицейских не бывает. Скажи, имя Алекс Де Анджелис тебе о чем-то говорит?
— Дед Леонар’до? — он хитро заулыбался.
— Ты слышал, что с ним произошло?
Немного нехотя он ответил:
— Слышал. Что он пр’опал без вести. Стр’анно очень!
— Вот и я о том же. Он ведь и под другим именем может скрываться?
— Да ну! Не вижу причины, — он начал громко размешивать сахар.
— А если я скажу, что видела его несколько дней назад?
Ложка в руке Марко замерла над чашкой, и он изумленно посмотрел на меня:
— И где он сейчас?
— Его избили до смерти. Скорая подобрала. Давай Риту поищем? Лигурия ведь не на другом конце света находится!
— Синьор’у Р’иту ты, к сожалению, найдешь на том свете. Мой бр’ат был с женой в Санта-Маргер'ита-Лигур'е года три назад. Там случайно пр'очитал объявление в местных хр'ониках о кончине Мар'гариты Де Анджелис.
Я кивнула и задумалась. Жаль ее. Ничего плохого мы друг другу не сделали, даже если представляю себе, как она относилась к бабушке, зная, что та — ее соперница.
— Послушай, а мы ведь с Леонар’до вместе в одной команде по баскетболу игр’али.
Возможно, когда я это сказала, у меня загорелись глаза, потому что в его голосе я уловила нотки ревности.
— Как сейчас помню, в последний р’аз он был явно не в себе. Хотя я не знаю, как бы себя повел, если б моя девушка пр’иняла кольцо от моего лучшего др’уга, — сказал он с достоинством, выражая мужскую солидарность.
Мне словно поднесли к груди раскаленный утюг.
— Какое кольцо от друга? Что ты несешь? Это был бабушкин подарок на восемнадцатилетие! Ну, мужики, ну вы… — Не находя слов, вне себя от гнева, я бросила чайную ложку на стол.
Он покрутил своей чайной ложкой:
— Значит, кто-то его ввел в заблуждение. Лучше!
— Чем лучше? — с вызовом сказала я. — Все эти годы меня преследовал его ненавистный взгляд. И я не догадывалась почему. Ведь за день до расставания он меня своей невестой назвал!
Я замолчала, пытаясь справиться с ураганом эмоций.
— Могло случиться что угодно. — Марко пробовал защищать Лео.
— Тогда! Но за все эти годы он так и не пришел, не объяснил. Ждал, пока от отчаяния я выйду замуж за его друга. — Слезы обжигали глаза. — Прости, мне нужно остаться одной.
Все дело в том, что я до сих пор не хотела смириться с судьбой, которая так жестоко разлучила нас с Лео.
Марко немного помялся и направился к выходу:
— Ассоль, если тебе нужна моя помощь, ты знаешь, где меня искать.
В огорчении я стала перебирать документы, которые могли бы еще раз подтвердить, что Энцо не имеет никакого отношения к кондитерской. При разводе он не сможет претендовать на нее.
Мобильный просвистел эсэмэской от Энн: «Ставь кофе, скоро буду». После вчерашней ссоры я все еще немного на нее сердилась, но обрадовалась, что смогу кому-то поплакаться.
Спустя несколько минут Энн уже стояла на пороге в лодочках цвета мокрого асфальта и сером кашемировом пальто, из-под которого выглядывало стильное розовое платье. Увидев ее, я разревелась в два ручья.
— Что еще плохого может произойти с тобой, после всего, что уже случилось? Я думала, что предел уже достигнут! — Она наклонила голову.
— Леонардо… — И я снова зарыдала, жестом приглашая ее войти.
Она сняла пальто, уверенным движением поместила его на вешалку:
— А по-моему, здесь след Леонардо простыл еще двадцать лет назад. Или он тоже бомжом стал? — Она с подозрением наблюдала за моей реакцией.
Я замотала головой, подошла к столу и запила слезы кофе.
Энн уперлась ладонями в бока и скомандовала:
— Так, все. Собирайся. Бизнес у тебя конфискован, муж тоже. Так что, едем на море. Сорок минут, и мы там! Ты развеешься, а я… — Она задумалась и после паузы сказала: — А мы с тобой обсудим трагедии нашей жизни.
Может, она права. В любом случае, разговор с ней всегда раскладывал по полочкам хаос в моей голове.
Я надела джинсы, свитер, быстро привела себя в порядок, бросила в сумку зарядку от телефона и бумажные салфетки. Если снова расплачусь, будет чем утирать слезы.
Море зимой я любила особенно. Оно казалось мистическим порталом между небом и землей, волновалось, вставало на дыбы, слизывало своими пенистыми языками не только следы на песке, но и подавленное настроение.
