Несмотря на свободный французский, этого слова Агата прежде не слышала.
– Эм… Что-то вроде спички? – предположила она.
– Именно. Притягивает к себе мужчин, как мотыльков к пламени, только, в отличие от пламени, делает это вполне осознанно. Даже если вы не заинтересованы, сопротивляться очень трудно. Кэтрин любит поиграть.
Макс подобрал со стола черепок, разглядывая острые края.
– Я впервые приехал сюда три года назад. Помню, по вечерам она просила расчесать ей волосы. Леонард к тому времени закрывался в кабинете. Он пришел бы в бешенство, если бы узнал – не из-за ревности, просто не выносит, когда люди бездельничают. Я пытался ей это объяснить, но без толку. Кэтрин умеет себе подчинять. А если разозлить, создает жуткую атмосферу, пропитанную ядом.
Лицо молодого человека все еще скрывалось в тени. Видимо, он боялся выдать свои чувства. Интересно, как далеко у них зашло? Кэтрин дала ему отпор или все вышло наоборот? Агате ужасно хотелось это выяснить, но лезть так глубоко было бы бестактно.
– А муж? – спросила она вместо этого. – Муж в курсе?
Макс еле слышно вздохнул.
– Леонард поэтому и женился. Слухи о ее поведении дошли до попечителей в Британском Музее. Нас финансирует в том числе и протестантская церковь из Америки: если они прознают, могут запросто дать задний ход. Попечители дали понять, что ей нельзя больше находиться здесь в статусе одинокой женщины.
– Но почему именно за Вулли?
– Потому что он – начальник. – Макс поднял голову. Взгляд у него был настороженный, словно он боялся, что их подслушивают. – Кэтрин нравится делать вид, будто она независима, однако на самом деле ей нужна защита.
Все это никак не сочеталось с образом уверенной личности, который сложился в поездке. Однако тут Агата напомнила себе, что ей уже приходилось видеть отблески настоящих чувств. В ночь, когда Кэтрин в бреду вспоминала мужа, боль в ее голосе была неподдельной; да и на утро свадьбы она, помнится, обронила, что знает, каково это, когда в твою личную жизнь вторгается пресса. Может, ей действительно была необходима надежная респектабельность, которую мог обеспечить такой человек, как Леонард?..
– Любит ли она его? – спросила Агата, рискуя показаться излишне любопытной. Если нет, если это всего лишь брак по расчету, тогда она вполне может не упускать свою жертву из поля зрения.
Макс открыл было рот для ответа, но тут в дверь постучали.
– As tu finis?[42] – нетерпеливо спросил Пьер.
– Надо идти, – сказал Макс, – иначе обсуждать будут теперь уже вас.
Глава 21
– Как же я рада, что вы здесь! – В одной руке Кэтрин держала сигарету, в другой – ручку древней глиняной урны. – Ужасно не хотелось оставлять вас в Багдаде – так бы и запаковала с собой в «Королеву Мэри»!
– Вряд ли это понравилось бы Леонарду. – Нэнси бросила лукавый взгляд на Агату. – Наверняка он не стал бы ни с кем делить ваше общество.
Кэтрин поднесла сигарету к губам и затянулась.
– Хотите знать, как я провела первую брачную ночь? – Она сделала паузу, переводя взгляд с одной на другую. – Надзирала за выкапыванием уборных! Когда мы прибыли, рабочие еще не закончили подготовку новой площадки. Пришлось всю ночь стоять над ними, чтобы успели к приезду остальных.
– Бедняжка! – покачала головой Нэнси. – Надеюсь, с тех пор наладилось…
– Не особенно. – В голосе Кэтрин звучала предостерегающая нотка.
– Ну если уж на то пошло, – продолжила Нэнси, – мой медовый месяц вообще оказался худшим в истории человечества.
Кэтрин с особым вниманием слушала рассказ Нэнси о неверности мужа.
– Я бы убила, – прокомментировала она. – Что же вы там делали, застряв в одном доме с этими двумя?
Прежде чем ответить, Нэнси взглянула на Агату.
– Боюсь, я попала из огня да в полымя…
И она сбивчиво поведала о романе с женатым актером. Кэтрин слушала с непроницаемым выражением лица. А что, если в этой истории были отголоски ее собственного прошлого? Допустим, она изменила мужу и тот покончил с собой?
Агата порылась в памяти, вспоминая точные слова Кэтрин в бреду. «Зачем он ему сказал, дурак безмозглый! Никто не смог бы…» Да, пожалуй, такое вполне могло случиться. Кэтрин завела любовника в Египте – друга или коллегу ее мужа, а кто-то ему рассказал.
– Дело в том…
Нэнси умолкла. Сигаретный дым плыл над позабытыми черепками.
– Я… я жду ребенка.
Кэтрин резко выдохнула и страшно побледнела, даже глаза потеряли свой яркий фиалковый цвет.
– Ребенка?..
– Простите! – Нэнси вспыхнула. – Я вас обидела. Это ужасно… Я пойму, если вы тут же вышвырнете меня вон.
– Нет, я…
Кэтрин не находила слов, Агата никогда не видела ее в таком смятении. Казалось, новость нанесла ей смертельный удар, но почему?
– Я просто удивлена, вот и все. – Кэтрин затушила сигарету и потянулась за новой. – Совершенно незаметно…
– Ну срок еще не подошел. – Нэнси погладила себя по животу. – Я пытаюсь скрывать. Только не говорите остальным, ладно?
– Конечно, не скажу. А если кто-нибудь потащит вас на экскурсию по пустыне, говорите, что у вас расстройство желудка. – Кэтрин щелчком открыла зажигалку и поднесла сигарету. – Не обижайтесь, если вдруг они станут флиртовать с вами, особенно Макс или Дункан. Ребятам тяжело торчать тут месяцами, а вы ужасно миленькая.
Агата невольно вздрогнула. Значит, по мнению Кэтрин, Макс и Нэнси – потенциальная пара. Стала бы она это озвучивать, если бы до сих пор имела на него виды?
* * *
В ту ночь, когда все заснули, Кэтрин велела Селиму принести горячей воды. Ванная в главном здании была ненамного больше, чем в пристройке: здесь помещалась медная ванна, в которой едва можно сидеть с поджатыми коленями. Селиму пришлось пять раз бегать туда-сюда, чтобы ее наполнить, но таков был ежевечерний ритуал – единственная роскошь, которую Кэтрин позволяла себе в полевых условиях.
Отослав Селима, она сняла халат, затем налила в воду немного изумрудной жидкости из бутылочки, купленной в «Хэрродз» за неделю до свадьбы, и поболтала рукой, взбивая пену. Забравшись в ванну, сгребла пену повыше – чтобы виднелась только голова и шея. Шторка не закрывала окошко – квадратик не больше фута в поперечнике.
И принялась намыливаться, медленно водя руками по телу, зная, что он смотрит.
* * *
Агата проснулась посреди ночи и подошла к окну, оставленному открытым. На чернильном фоне кирпичной стены серым пятном свисало небо. В поле зрения попала единственная звезда; возможно, поэтому ей пришла в голову идея выйти на крышу – а может, давила крошечная комната. Свечу зажигать не стала – снаружи хватало света звезд.
