— И вы правильно поступили, придя к нам, — похвалил ее Кемп.— Ну что ж, большое вам спасибо, мисс
Вест. Вы раскрыли одну тайну — тайну лишнего стула. Кстати,вы только что сказали… «некто»… а потом «мистер Бартон». Почему?
— Потому что сперва мне почудилось, что это не мистерБартон. У него был другой голое.
— Да. Мне так показалось… по крайней мере… он был довольнохриплый, словно простуженный.
— Нет.
Кемп задал ей еще несколько малозначительных вопросов.
— Так вот каков знаменитый план Джорджа Бартона. Теперьпонятно, почему, по общему свидетельству, он после кабаре не мог отвестивзгляда от пустого стула и был таким странным и растерянным. Фокус не удался.
— Все что угодно, но только не это. И я совсем не уверен,что это был мужской голос. Охрипший голос в телефоне делается неузнаваемым. Нучто ж, продолжим. Пригласи мистера Фаррадея, если он здесь.
9
Внешне холодный и невозмутимый, но полный душевного смятения,Стефан Фаррадей переступил порог Скот-ланд Ярда. Невыносимая тяжесть сдавливаласознание. Утром, казалось, все встало на свои места. Для чего инспектору Кемпупонадобилось, да еще так многозначительно, приглашать его сюда? Он что-нибудьзнает или подозревает? Если да, то это самые неопределенные подозрения. Головутерять не следует, чтобы не проболтаться.
Без Сандры он чувствовал странную пустоту и одиночество.Казалось, когда они вдвоем встречались с опасностью, угроза становиласьвполовину меньше. Вместе они становились сильными, храбрыми, могущественными.Один он ничто, меньше чем ничто. А Сандра — чувствует ли она то же самое? Сидитсейчас дома молчаливая, сдержанная, гордая, полная внутреннего смятения.
Инспектор Кемп принял его доброжелательно, но мрачно. Застолом сидел человек в полицейской форме с карандашом и блокнотом. ПопросивСтефана присесть, Кемп заговорил строгим, деловым голосом:
— Мистер Фаррадей, я намереваюсь взять у вас показание. Этопоказание будет записано, и прежде чем уйти, вы его прочтете и подпишете. В тоже время должен вам сказать, что вы вольны отказаться давать показания иможете, если желаете, потребовать присутствия вашего адвоката.
У Стефана душа ушла в пятки, но он не выдал своего смущения.Заставил себя холодно улыбнуться.
— Вы меня пугаете, главный инспектор.
— Мы хотим, чтобы вы все ясно поняли, мистер Фар радей.
— Любое мое слово может быть обращено против меня, не такли?
— Мы не придираемся к словам. Но ваши показания окажут намсущественную помощь.
Стефан тихо сказал:
— Понятно, инспектор, только в толк не возьму, зачем вампотребовались от меня какие-то дополнительные показания. Вы слышали все, что ясегодня утром сказал.
— Это была неофициальная беседа, необходимая, чтобы наметитьисходную позицию. И кроме того, мистер Фаррадей, есть некоторые факты, окоторых, как я себе представляю, вы предпочли бы поговорить со мной здесь. Выможете не сомневаться в нашей порядочности и квалификации суда, вопросы, неимеющие к делу прямого отношения, не подлежат разглашению. Надеюсь, выпонимаете, куда я клоню?
— Боюсь, что нет.
Главный инспектор вздохнул.
— Ну что ж. У вас были весьма интимные отношения с покойноймиссис Розмари Бартон…
Стефан перебил его:
— Кто это сказал?
Кемп подался вперед и взял со стола отпечатанный на машинкедокумент.
— Вот копия письма, найденная среди вещей покойной миссисБартон. Оригинал находится в деле и был нам вручен мисс Ирис Марло, котораяопознала почерк сестры.
Стефан прочел:
«Леопард, дорогой…»
Волна слабости охватила его. Он услышал голос Розмари… просящий…умоляющий… Неужели прошлое не умирает и может восстать из могилы?
Он взял себя в руки и взглянул на Кемпа.
— Вы, вероятно, правы, полагая, что миссис Бартон написалаэто письмо — но здесь нет никаких указаний, что оно адресовано мне.
— Значит, вы отрицаете, что арендовали квартиру в домедвадцать один на Мелланд Меншенс Ирл Корт?
Так им это известно? Интересно, когда они об этом пронюхали?Он пожал плечами.
— Вы, кажется, очень хорошо осведомлены. Можно спросить, скакой стати мои личные дела выставляются на всеобщее обозрение?
— О них никто не узнает, если не будет подтверждено, что ониимеют отношение к смерти Джорджа Бартона.
— Понятно. Вы предполагаете, что я сперва обесчестил егожену, а потом убил и его?
— Послушайте, мистер Фаррадей, буду с вами откровенен. Вы имиссис Бартон были очень близкими друзьями, вы расстались по вашему, но не еежеланию. Она угрожала, как видно из письма, различными неприятностями. И умерлавесьма своевременно.
— Она покончила с собой. Замечу, вероятно, в какой-то мере явиноват. Я могу терзаться угрызениями совести, но преступления я не совершал.
— Возможно, это было самоубийство, возможно, и нет. ДжорджБартон думал, что нет. Он начал расследование — и он умер. Последовательностьсобытий довольно красноречива.
— Не понимаю, почему вы стараетесь очернить меня.
— Вы согласны, что смерть миссис Бартон произошла в оченьподходящий для вас момент? Скандал, мистер Фаррадей, положил бы конец вашейкарьере.
— Не было бы никакого скандала. Миссис Бартон быладостаточно для этого разумна.
— Интересно! Вашей жене известна эта история, мистерФаррадей?
— Разумеется, нет.
— Вы совершенно в этом уверены?
— Да. Моя жена не представляла, что между мной и миссисБартон может быть нечто иное, чем дружеские отношения. Надеюсь, она никогда вэтом не разуверится.
— Ваша жена ревнивая женщина, мистер Фаррадей?
— Нисколько. Она никогда не выказывала по отношению ко мненикакой ревности. Она слишком умна.
