Пытаюсь отвернуться, но она берет меня за руки и садится на корточки. Безотчетно обнимаю ее.
– Я все равно должен был это предвидеть, – говорю я, опуская глаза. – И я виноват не только в этом. Мне следовало позаботиться о твоей безопасности. Прежде всего не позволять тебе столько пить. – Злость и ненависть к себе вспыхивают с новой силой. – Понимаешь, – почти кричу я, – я отвечаю за тебя! Я должен был думать о твоей безопасности!
– Эндрю, посмотри на меня. – Кэмрин обнимает меня и заставляет наклонить голову. – Пожалуйста. – Я смотрю на нее и вижу в ее глазах боль и сострадание. Ее нежные пальцы гладят мои небритые щеки. Она целует меня и говорит: – Это был момент слабости. – (Те же слова я говорил ей несколько месяцев назад, когда она наглоталась таблеток.) – Я виновата не меньше твоего. Согласилась поехать с незнакомыми людьми неизвестно куда. На таких тусовках случается всякое. А мы пошли отливать и оставили наши чашки без присмотра. Я слышала о таких шуточках… Ты не виноват.
Я смотрю в землю, потом снова на нее. Не знаю, как ей объяснить… Поскольку я старше и опытнее, я чувствую громадную меру ответственности за нее. Этой ответственностью я гордился с самого первого дня нашей встречи… Мне невыносимо думать о «моменте слабости». Слова словами, а ведь я утратил бдительность. Согласился ехать тусоваться неизвестно с кем. Кэмрин на этой тусовке могли унизить, изнасиловать, даже убить. Как объяснить ей, что, невзирая на ее прощение и понимание, я сам не могу себе простить этого «момента слабости»? Не могу и не прощу. Я крупно подвел ее.
– Я никогда, ни единым словом тебя не упрекну и не припомню тебе случившееся, – добавляет она.
Всматриваюсь в ее лицо, пытаясь там что-то прочесть.
– Я говорю про ту блондинку, – поясняет Кэмрин. – О том, что она сделала. Ты же ее не звал. – Пальцы Кэмрин сдавливают мои щеки. – Ты мне веришь? – (Я медленно киваю.) – Отчасти это была и моя вина, – вздыхает она и отворачивается.
– Как?
Кэмрин отвечает не сразу. В ее тоне я улавливаю раскаяние.
– Я… случайно… дала ей разрешение. – (Ее слова застигают меня врасплох.) – Я помню, блондинка притащилась к нам с Брей. Что-то говорила. Потом спросила, можно ли ей спать с нами… Честное слово, я подумала, она спрашивает, можно ли ей лечь рядом с нами. Я сказала, что можно. Я не думала, что она подразумевала… секс. Эндрю, я так виновата перед тобой, так виновата. Я позволила этой суке воспользоваться твоим состоянием.
– Нам с тобой подсыпали какой-то дряни. – Мотаю я головой. – Мы не владели собой. Так что хватит говорить об этом. Если мы и виноваты, то лишь в том, что бездумно согласились поехать на тусовку. Договорились?
Я жду ее улыбки и, не дождавшись, начинаю ее щекотать. Кэмрин хохочет, вырывается и падает в траву.
– Эндрю, хватит! Я не люблю щекотку… Слышишь?
Она хохочет все громче. Я решаюсь угостить ее еще одной порцией щекотки.
В это время слышится сирена полицейской машины. Я замираю, увидев, как копы останавливаются возле нашего «шевеля».
– Только их еще не хватало, – говорю я, глядя на Кэмрин.
У нее всклокоченные волосы, в которых застряли травинки. Вскакиваю на ноги, помогаю Кэмрин встать. Она отряхивается. Мы торопимся к нашей машине. Из патрульной вылезает полицейский.
– Вы всегда оставляете машину с дверью нараспашку? – спрашивает он.
Я смотрю на широко открытую дверь «шевеля», потом на копа.
– Нет, сэр, – отвечаю я. – Меня затошнило, и я думал только о том, как бы не запачкать салон. Выскочил, не захлопнув двери.
– Ваши права, страховку и паспорт.
Вытаскиваю бумажник, достаю оттуда права и подаю патрульному, после чего открываю бардачок и извлекаю оттуда страховку и паспорт. Кэмрин стоит возле багажника, скрестив руки. Она нервничает. Коп замечает кровь на моих руках. Он молча идет к своей машине, садится и запрашивает данные обо мне.
– Надеюсь, ты не замешан ни в каких ограблениях и убийствах, которые до сих пор от меня скрывал, – говорит Кэмрин, когда я встаю рядом с ней.
– Нет, детка. С серийными убийствами я давно завязал. Так что он ничего по мне не нароет, – отвечаю я, слегка пихая ее в бок.
Проходит несколько томительных минут. Полицейский подходит к нам и возвращает мне документы:
– А что у вас с руками?
От его вопроса в кистях рук возникает противная пульсирующая боль.
– Да вот, побоксировал с деревом.
– Побоксировал с деревом? – недоверчиво переспрашивает коп, то и дело поглядывая на дерево.
Скорее всего, он подумал, что я поколотил Кэмрин. После вчерашний тусовки и нашего кувыркания в траве вид у нее соответствующий.
– Я не шучу, сэр. Я действительно колотил кулаками по дереву.
– Вы подтверждаете его слова? – спрашивает коп, пристально глядя на Кэмрин.
Кэмрин нервничает не меньше моего. Вероятно, и она догадалась, о чем подумал полицейский. И вдруг она начинает разыгрывать дурочку в лучших традициях ее подруги Натали:
– Он был очень зол. Вчера нас позвали на пикник. Мы и не думали, каких придурков там встретим. Они стали шутить над нами. Довольно грубо. Он хотел им врезать за все эти шуточки. Я едва уговорила его не связываться. Мы уехали, а он никак не мог успокоиться. Получалось, он типа струсил и не сумел их проучить. Едем, едем, и вдруг он останавливает машину, выскакивает и давай по бедному дереву колошматить. Я побежала следом, попыталась остановить. Дерево-то тут ни при чем… Вид у меня странный, да? Я же говорю, были на пикнике. Даже выспаться не успели. Но вы не подумайте чего. Мы законопослушные люди. Наркотики не принимаем, никого не грабим. Я уж не говорю про убийства. Если хотите, можете осмотреть нашу машину.
У Кэмрин – лицо провинциальной дурочки. И жесты соответствующие.
Посмеиваюсь в душе. Нам действительно не о чем беспокоиться, если коп вздумает осматривать машину… Если только наши случайные знакомые Брей и Элиас не оставили на заднем сиденье пакетик с травкой или еще что-то, к чему можно прицепиться.
Боже, сделай так, чтобы все это не превратилось в подобие телесериала.
Смотрю на Кэмрин и едва заметно качаю головой. Ее глаза округляются. «А что, по-твоему, я должна говорить?» – написано на ее лице.
Улыбаюсь и покачиваю головой. Это все, что я могу.
Коп сопит, покусывает губу. Смотрит то на Кэмрин, то на меня и молчит. Мы оба напрягаемся.
– В следующий раз не забывайте захлопывать дверь, – говорит он. На его лице по-прежнему никаких эмоций. – Жаль, если проходящая машина повредит дверь «шевеля» шестьдесят девятого года выпуска, да еще в таком хорошем состоянии.
– Вы совершенно правы, сэр. – Я облегченно улыбаюсь.
Коп садится в свою машину и уезжает. Мы остаемся вдвоем.
