Чуда не произошло, потому что первый же порыв ветра дал мне понять, что к моему будущему рассказу обязательно должно прибавиться «и обалдела». От самой себя. Мне как-то так сразу вдруг стало понятно, что в этих своих шпильках, чернобурках, золоте и кошельках я чрезвычайно дико выгляжу кхм… в это время суток.
Я было робко повернула назад, к дому, но тут же появилась Катечкина, которая рявкнула «За нами Москва», и мы пошли вперед.
Улица была необыкновенно красивая — абсолютно пустая и глазированная — с неба моросило и тут же подмораживало — один в один пряник. Я шла и цокала каблуками по этому зеркалу, как одинокая кобыла, потерявшая фургон, — из дома супружнего в дом родительский.
— Ничего, до Балаклавки доцокаешь, а там тачку поймаем, — успокаивала меня Катечкина. — Ты, главное, иди, Маруся.
На Балаклавке стало ясно, что тачка нам не светит. Точнее, не так. Нам светит тачка, но, сев в нее, мы рискуем лишиться света белого навсегда.
— Уф… развелось тут всяких, — рычала Катечкина, посылая к черту третье авто. — Ну это ничего, тут от Балаклавки до дома всего несколько минут. И вообще, одеться могла бы и поскромнее!
— Сука, — сказала Катечкиной я.
— Дура, — ответила Катечкина мне.
И мы опять пошли вперед и от злости пришли довольно скоро.
Помните, тремя абзацами выше я писала про обстановку в семье, напоминающую остров с вулканом и дикарями? Фигня все это. Полная фигня.
Вот заявиться домой к маме и бабушке в половине пятого утра при полном параде и пьяной — это покруче любого извержения.
Мало того, что эти негодяйки никак не могли поверить, что я — это я, и минут пять не открывали мне дверь, грозясь милицией (у нас нет глазка), так меня еще и в прихожей мариновали минут двадцать. Добрая бабушка Марьванна вспомнила пятнадцатилетней давности практику и немедленно предложила напоить меня марганцовкой и отправить блевать в туалет, Любимая мама всхлипывала, теребила меня за рукав, и постоянно спрашивала, где же мои чемоданы (она решила, что меня выгнали). В общем, пока выясняли, что и к чему, на часах пробило шесть. Мне постелили койко-место, пообещали «разбудить рано» и сказали, что я «идиотка чертова».
Последняя мысль, посетившая меня перед сном, была очень печальной, и я не замедлила донести ее до мамы.
— Вот прикинь, так украдут меня ночью, а этот гад даже не проснется! — грустно сказала я родительнице.
— Спи уже, путешественница, вставать через три часа, — сказала мне мама и повернулась на другой бок.
На следующий день мы встали рано-рано и пошли в магазин. Во рту было сухо, башка болела, и в этой больной башке не было никаких идей вообще и идей про подарки в частности.
— Не переживай, дура, я все придумала, — успокаивала меня мама. — Купишь ему электрический массажер. И недорого, и для здоровья полезно!
— Электрический массажер для чего? — уныло спросила я у мамы.
— Применение меня не волнует, — тут же отрезала она. — У тебя есть идеи получше?
Идей «получше» у меня не было, и мы отправились смотреть массажер.
Ну… как вам сказать… электромассажер — это такая штука, что как только ее видишь, сразу же понятно, как ее применят по отношению к тебе. Видели когда-нибудь свиную ногу, как ее рисуют на картинках в кулинарных книгах? Вот если в том месте, где ногу отрубают от хрюши, приделать такие движущиеся шарики, а в районе копыта учудить переключатель, то получится самое то — электрический массажер для разных мест. Я почему-то так хорошо представила себе выражение Диминой физиономии при виде этой заводной свинячьей конечности, что сразу же ломанулась в другой конец магазина.
— И напрасно, — тут же пожурила меня мама. — Такая большая штука, и как ведь дешево! Бери!
— Ты бы еще ему этот купила… Бачок для пропана…
— Чиво? — дернулась мама.
— Бачок большой, — зевнула я.
Несколько секунд мы нехорошо смотрели друг на друга, а затем разбрелись в разные концы.
Покупки не получалось.
Едва я находила какую-нибудь вещицу, как тут же выяснялось, что она или уже есть, или дорогая, или ничуть не лучше электромассажера. Под конец я было совсем уже решилась купить новый фотоаппарат, но блондинкам его не продавали: подлые продавцы-консультанты никак не желали мне объяснить, чем эта конкретная модель отличается от предыдущей. Через час я утомилась и стала поглядывать в сторону игровых приставок. В чем, в чем, а в них я более-менее разбираюсь. Денег на приставку у меня не было, но нервов не было еще больше, чем денег, — то есть совсем. Сгрузив коробку с приставкой и играми в тележку, я запустила пятерню в семейный бюджет и лихо поехала на кассу.
— Прямо как твой собственный папинька, — ехидно улыбнулась мне мама.
— А что папинька? — поинтересовалась я.
— А он мне как-то на заре молодости сервиз в кредит подарил. Еще год потом расплачивались.
— Очень остроумно, — кисло ответила маме я и расписалась на гарантии.
Путь домой был мрачен. Отпускать начало уже в автобусе.
«Мало того что подарка не купила, мало того что ночью по улицам шарилась, так теперь еще и жрать не на что будет из-за таких приобретений, — грызла себя я. — Щас как скажет «Вези взад»!»
Я довольно долго курила на остановке перед домом, прокручивая возможные варианты развития событий. Все скручивалось на то, что кое-кому не следовало бы выпендриваться с подарком и стоило бы ограничиться свиной ножкой. Заводной.
«А… ну и пусть с ним, — решила в конце концов я. — Все равно я герой — и точка. Может быть, и не самый героистый герой, но уж как умею».
В этих печальных своих рассуждениях я не учла только одного факта. Как вы помните, предполагалось, что я вернусь домой в момент, когда муж еще спит, и сделаю вид, что «все купила заранее». Типа сюрприз такой, «хеппи бездей, дарлинг!». Но ведь на ДР звонки с поздравлениями начинаются с самого утра.
Объект А не только не спал, но уже успел обнаружить отсутствие объекта Б. По-простому «жинка ночью свинтила куда-то, неизвестно куда». Ясное дело, что при таких раскладах именинная спесь убавляется: кто ее знает, эту жинку, — куда ее унесло и принесет ли теперь назад. В общем, я сильно подозреваю, что к моменту моего появления на пороге супруг бы удовлетворился даже заводной свиноногой. А поэтому приставка пришлась на все сто.
Вручив благоверному коробку, я извлекла из кармана пачку надувных шариков.
— Вот, надуть не успела, — сказала Катечкина и шаркнула ножкой.
Объект А был повержен окончательно и бесповоротно.
Романтика — страшная сила.
Про торговлю и редиску
Случилось ли это в конце весны или в начале лета — не помню. Помню только, что погода была паршивая — холодно, дождь как из ведра, но тем не менее в огородах все перло со страшной силой. Бабка целыми днями просиживала в грядках, врываясь в землю, как крот. Бабке хотелось вершков в июне и каких-нибудь корешков в августе, плотно упакованных в банки к сентябрю. Меня вывезли на дачу на самом пике агропроизводственной истерии, а оттого большую часть времени я была предоставлена сама себе и росла как придется, наравне с одуванами, нещадно заполонявшими бабкины наделы. Собственно, в такой моей самостоятельности ничего необычного не было: сам мой возраст не требовал какого-то особенного контроля. Утренние встречи «с вилами наперевес» начались значительно позже, когда мне стукнуло четырнадцать. В десять же лет меня никто не третировал и воспитание ограничивалось подзатыльниками, «чтобы не зарывалась». И я не зарывалась. У нас и зарыться-то было некуда: куда ни плюнь — то морковка, то редиска, а то и вовсе какой-нибудь неприличный топинамбур. От такой неинтеллигентной и в некотором роде колхозной обстановки я пребывала в мрачных настроениях и отчаянно мечтала о лучшей жизни. Спасение мира, кукла с сиськами и «чего-нибудь вкусненького, много» — мои желания были просты, бесхитростны и, учитывая современные реалии, более чем скромны. Но как-то, знаете, не удавалось. Нет, мир спасала регулярно, с четырех до шести утра, если петухи не разбудят. И кукла с сиськами тоже была. Не Барби, конечно, но все-таки лучше, чем ничего. А вот с «вкусненьким»…
