Адепт закончила надрез. Работу она исполнила, пожалуй, дажеслишком тщательно. Вибропила рассекла соединительную ткань, и стоило Тревимслегка потянуть, как грудная клетка погибшей Императрицы легко приподнялась.Фарре осторожно наклонилась, пытаясь преодолеть гневные протесты «обработки».Вскрытая грудная клетка казалась почти абстрактной, как пластиковый муляж назанятиях в медицинском институте. Жуткий разряд тепла от риксского бластерасплавил кости и мышцы в темную сухую массу.
— Теперь — нервный локатор?
Фарре покачала головой.
— Ими пользуются только тогда, когда оперируют живых.Или тех, кто умер только что. Вам потребуется набор нанодатчиков для поисканервной ткани и дистанционный вьюер, а также подвижный зонд. — Она сновасделала глубокий вдох. — Позвольте, я вам покажу.
Адепт отошла в сторону. Посвященная Фарре рассыпаламикроскопические датчики по грудной полости. Немного подождав, пока датчикисами распространились по обугленным тканям, Фарре аккуратно ввела в темнуюспекшуюся массу тонкий зонд и стала с замиранием сердца следить за егопоказаниями на маленьком экране. Ей хотелось убедиться в том, что она неповредила деликатные волокна структуры «поверенного». Ловкие «пальчики» зонда,тоненькие, как проволочка для рояльных струн, начали разрыхлять мышцы, сниматьслои плоти с трупа Императрицы.
Только тогда, когда Фарре с помощью зонда одолела первыенесколько сантиметров, она поняла, что делает. Ее замутило.
— Адепт… — с трудом шевеля губами, выговорила она.
Тревим осторожно взяла из пальцев Фарре инструмент. Та,пошатываясь, отошла от аутопсического стола.
— Все хорошо, посвященная, — услышала она голосТревим. — Пожалуй, я поняла, как он работает. Благодарю вас.
У Фарре подкосились ноги, и она тяжело опустилась на пол.Перед глазами у нее упорно стояла одна и та же картина: сестра Императора,Анастасия, Первопричина симбианта, лежала на столе, раскроенная, будтозажаренная на вертеле свинья.
Уязвимая. Раненая. Тайну можно увидеть!
И она, Виран Фарре, участвовала в этом. Желудок упосвященной свело спазмом, ее рот наполнился жгучей желчью. Этот ужасныйпривкус заставил ее забыть обо всем. Фарре сильно вырвало. Адепт Тревим темвременем продолжала извлекать «поверенного» из тела погибшей Императрицы.
Капитан
Лаурент Зай убрал одноразовый пульт в карман. Пока он дажезапрограммирован не был — Зай вовсе не желал убить себя случайно. Он простохотел показать старшему помощнику Хоббс, как именно собирается совершитьсамоубийство. Как воин, он был всегда готов к какой угодно заварушке, но емубыла нестерпима мысль о неуклюжей передаче командования, происходящей в панике,впопыхах.
Шагая вместе с Хоббс к командному отсеку, Зай ощущалстранное спокойствие. Волнение и тревога, владевшие им все то время, покарешалась судьба заложников, отступили. Теперь он понимал, что в последние двагода любовь поставила под вопрос его отвагу. И вот обреченность и безнадежностьвернули ему храбрость — в полном порядке и в рабочем состоянии.
Заю вдруг показалось странным: зачем на «Рыси» два мостика.Боевой корабль принадлежал к новому классу и не был похож; ни на один изфрегатов «Ациноникс». Некоторые из концепций дизайна этого звездолета казалисьЗаю несколько странными. Помимо боевого капитанского мостика на корабле был ещеи командный — как будто в один прекрасный день на фрегат мог прибыть адмирал истал бы отсюда командовать флотом. Этот, второй мостик на «Рыси» вошло вобыкновение использовать как хорошо оборудованный конференц-зал.
Когда Зай и Хоббс вошли, все собравшиеся офицеры встали постойке «смирно». Уже был подготовлен плоский экран, длинный стол разложен, всестулья развернуты к экрану. Офицеры смотрели на Зая с взволнованной решимостью— так, словно задумали учинить бунт.
Или вступили в заговор с целью спасения жизни своегокапитана.
— Вольно, — распорядился Зай и сел в креслокомандира корабля. — Докладывайте, старший помощник, — сказал он,обратившись к Хоббс.
Хоббс нервно глянула на дискету-ключ, которую сжимала в рукевсе то время, пока они с капитаном разговаривали в наблюдательном блистере. Ейна какое-то мгновение показалось, что эта штуковина не годится для осуществлениязадуманного. Но вот она с суровым выражением лица вставила дискету в щельдисковода.
Началась загрузка. Зай чувствовал вибрацию оборудованияладонью, лежавшей на крышке стола. Он заметил, как сменилось освещение. Погасверхний свет. Миллиарды крошечных элементов, из которых была составленастена-экран, подготовились к работе. Еще Зай заметил, что его офицеры немногорасслабились, как всегда расслабляются люди, готовясь к просмотру заранееподготовленных материалов, каким бы неприятным ни было положение дел. Зайсмотрел на смерть — и детали открывались перед ним в своей ужасающей ясности.Но эта ясность была подобна усиленному вторичному зрению — все виделосьнеобычайно резко, но вместе с тем казалось невероятно далеким. Суть этихмизерных подробностей была утрачена, вкупе с его будущим. Его богатейший опытвдруг потерял всякую силу, будто обесценившаяся за ночь валюта.
На экране возникло зернистое изображение — черно-белое. Припередаче узкополосного сигнала с маленькой нашлемной камеры на орбиту все цветатерялись. Картинка выглядела вытянутой — вот так, словно ириска, растягивалосьизображение с камеры кругового обзора. Потребовалось несколько секунд, чтобызрение Зая освоилось с непривычным ракурсом. Наверное, подобно этому зрители втеатре привыкали к английскому языку, относящемуся к временам до Рассеяния, напоказе старинной пьесы.
Но вот наконец фигуры и поверхности распределились,рассортировались, и Зай рассмотрел боевика-рикса, забрызганного кровавойвзвесью адмирала и пошатывающегося доктора Вехера, а также — тело ИмператрицыАнастасии Висты Каман. Все они почти не шевелились, их движения пыли до жутизамедленными. Крупная зернистость изображения подчеркивала весь ужас этойсцены, придавала ей особую, страшную эстетичность.
— Время — 67:21:34, — сообщила Хоббс. Ее воздушная«мышь» парила напротив того участка экрана, который демонстрировалвремя. — Ровно за пятнадцать секунд до первого включения силового полякапралом Лао.
«Мышь» запорхала по экрану, Хоббс перечислила всехучастников происходящего.
— Обратите внимание на то, что у Императрицы неотмечается ранений, видимых невооруженным глазом. На ее одежде и коже, как и наодежде и коже адмирала, заметны мельчайшие капельки крови, но они распределеныравномерно. По всей вероятности, кровь принадлежит боевикам-риксам,обстрелянным с орбиты разрывными электромагнитными пулями.
Среагировав на эти слова, «мышь» переместилась — словно быунюхала проникающую рану рикса. Зай вынужден был признать, что все говорило опрямом смертельном попадании. При таком ранении можно было кишки с пола ведрамисобирать. И как же, спрашивается, она могла выжить?
