почитали мясо с бойни. Они питались преимущественно свежей дичиной, подаваемой кусками или в огромных пирогах.
Сытными трапезами баронов и рыцарей считались такие, где куски кабанятины и медвежатины, запеченные на вертеле, чередовались с жарким из лебедей или павлинов и доброй рыбой, выращенной в сеньориальных садках, и все эти яства щедро запивались огромными кубками вина, приправленного медом и пряностями…
Жоффруа убежал. Эсташ быстро натянул шоссы[55] из тонкой козлиной кожи, обулся в высокие сапоги, а наваху спрятал в потайной карман между ног. Найти там нож при обыске было трудно.
Кроме того, он надел плотный жиппон[56] (хоть это было и не по погоде; несмотря на конец августа дни стояли жаркие), под которым прятался узкий сыромятный ремешок, который легко превращался в удавку. Да и жиппон у него был непростой. Его подкладка скрывала тонкую, очень длинную и прочную веревку, уложенную таким образом, что она представляла собой подобие набивки. В любой момент ее можно было достать и использовать по назначению.
Эсташ чуял неладное. Если раньше Рено де Даммартен смотрел на своего сенешаля вполне доброжелательно, то теперь его желтые рысьи глаза были холодны, как у гадюки, готовой укусить. Приказы граф отдавал резким сухим тоном, ни о чем не расспрашивал, что было и вовсе странно, ведь на сенешале лежало все дворцовое хозяйство, и раньше граф вникал в каждую мелочь.
Особенно не нравилось Эсташу поведение оруженосца, Жана де Трие. Тот был совсем молод и плохо скрывал свои чувства. Его круглое розовощекое лицо буквально светилось злорадством, когда он встречался с сенешалем. А такие встречи почему-то стали очень частыми. Создавалось впечатление, что Жан де Трие следит за Эсташем, причем достаточно открыто.
Неожиданно в дверь постучали. Эсташ специально закрыл ее на засов, чтобы его не застали врасплох. Быстро накинув на плечи пурпуэн[57] и, прицепив к поясу меч, он отодвинул засов, быстро сделал несколько шагов назад и сказал:
– Входите!
В просторные апартаменты сенешаля ввалились трое – Жан де Трие и два солдата из наемной гвардии графа, которых Рено де Даммартен частенько привлекал для исполнения грязных и всегда тайных делишек. Этих подручных графа побаивались даже рыцари. Подлее и бесчестнее их нельзя было придумать. Одного звали Вепрь, а второго – Рыжий Пес.
– Вас требует к себе милорд! – сразу же заявил Жан де Трие.
Солдаты, стоявшие по бокам оруженосца, достаточно выразительно огладили рукояти мечей. Эсташ невольно осклабился. Никто из посланцев графа даже не предполагал, что может очень быстро превратиться в покойника. Потолок в помещении был низким, мечом особо не размахнешься, и своей навахой Эсташ мог прикончить всех троих за считанные мгновения. Они не успели бы даже обнажить мечи.
Но Эсташ сдержал себя. Тем более, его пришли не арестовывать, а всего лишь «пригласить» к графу. Хотя этот вызов к Рено де Даммартену, конечно же, не сулил ему ничего хорошего. Тем более в таком сопровождении. До этого, если он был нужен графу или графине, к нему обычно присылали какого-нибудь пажа.
Эсташ сумрачно кивнул и пошел вслед за Жаном де Трие. Солдаты топали позади. Во дворе он увидел еще четверых наемников, которые пришли вместе с оруженосцем графа. Похоже, его слава как непревзойденного бойца заставила Жана де Трие принять серьезные меры безопасности.
– Ваш меч, господин сенешаль! – потребовал оруженосец, когда они остановились перед дверью, за которой находился кабинет Рено де Даммартена.
– С какой стати? – резко спросил Эсташ.
До этого он заходил в покои графа вооруженным. Он не был шевалье, но его дворянское происхождение и титул давали право носить меч в любых обстоятельствах. Правда, до некоторых пор Эсташ не считал нужным пользоваться этим правом в пределах дворца, но после поединка с Жаком ле Февром он не расставался с мечом, потому как многие рыцари посматривали на него косо, а некоторые, особо горячие, искали повод для ссоры с ним. Но Эсташ всегда был настороже и старательно избегал конфликтов.
– Это приказ милорда! – ответил Жан де Трие.
– Ну, ежели так… – Эсташ пожал плечами и, отстегнув ножны с мечом, передал его оруженосцу.
Тот невольно перевел дух, – похоже Жан де Трие ожидал, что сенешаль так просто не расстанется с оружием, – и скрылся за дверью, чтобы доложиться графу. Спустя недолгое время он возвратился и весьма любезно сказал:
– Прошу вас, сеньор сенешаль, входите…
Рено де Даммартен был мрачнее грозовой тучи. Он никогда не считал нужным скрывать свои чувства. Граф глянул исподлобья на сенешаля и ткнул пальцем в кипу бумаг, которые лежали перед ним.
– Здесь, – сказал он своим грубым, раскатистым голосом, – собраны доказательства ваших преступлений. Вы не оправдали мое высокое доверие!
– Простите, милорд, но я не понимаю, о чем идет речь…
– Не понимаете? Ха! Не стройте из себя невинность! Вы опустошили мою казну на всякие дурацкие причуды!
– Помилуйте, милорд, но разве обустройство замка, как того требует ваш высокий статус, это причуды? Госпожа графиня очень довольна тем, что дворец, который прежде был похож на конюшню, стал весьма приятным во всех отношениях местом. Ее гости не налюбуются обстановкой помещений и завидуют вашему богатству.
– К дьяволу гостей! Эта прожорливая саранча сожрала за два месяца годовой запас провианта, который так нужен моей армии! Но с этими бездельниками и прихлебателями я тоже разберусь. Что касается отделки замковых помещений, как того требуют мода и этикет, здесь я не в претензии. Однако все дело заключается в том, что, по скрупулезным подсчетам опытных крючкотворов и бумагомарак, которых я пригласил из Булонь-сюр-Мер, вы присвоили себе большие суммы. Вы вор, мсье!
– Ваше сиятельство, это ошибка! Я честно относился к своим обязанностям! Если и был какой-то неучтенный перерасход средств, то все равно они пошли в дело. Мне незачем заниматься присвоением ваших денег! Я вполне доволен тем содержание, которое мне положено по статусу.
– Лжец, лжец! – рассвирепел граф. – Ревизоры опытные и не могли ошибиться!
– Повторяю, деньги из казны я не присваивал! И прошу вашей милости перепроверить выводы ревизоров. Я готов дать объяснения по каждому пункту обвинений!
Эсташ отчаянно хотел выиграть время. Он понимал, что влип, и никакие объяснения не помогут ему избежать жестокого наказания. Все, что сейчас нужно было Эсташу, – это свобода. А незаметно убраться из замка для него не представляло большой сложности. Он тщательно разведал все пути отхода именно на такой случай и был спокоен на этот счет.
Но его надежды оказались тщетными. Граф долго смотрел на него злобным взглядом (Эсташ не опустил голову; он глядел на Рено широко распахнутыми, предельно
