на меня.
— Герцог был здесь? Зачем он приходил? Он… — вмиг расстроившись еще больше, ребенок отводит глаза в сторону, — …уже ушел?
— У герцога Мограж всегда очень много работы. Но он прислал меня, — без всякой тактичности я толкаю Нину плечом и встаю рядом с Микелем, прижимая его к себе. — Разве твоя умная, красивая и самая лучшая сестра в мире тебя не устраивает? М?
Слабая улыбка появляется на раскрасневшемся от слез лице, но глаза так же пусты. Видимо, его разговор с Ниной, теперь уже последний, сильно задел струны чувствительной души. Что ж, потому я и здесь — лечить раны и занимать место в сердце. И обращать это себе на пользу.
Потому, я перевожу взгляд на Эсмонда, что с тревогой ждет моих указаний.
— Нина все прекрасно поняла, Эсмонд. Исполняй приказ герцога, — дождавшись, когда дворецкий подойдет ближе и возьмет Нину за локоть, я тихо шепчу, когда они проходят мимо меня. — Слышала, в подземелье в это время года завелись крысы. Все будет в порядке, если привести туда еще одну.
Если упомянутая и хотела мне ответить, то не успела — стоит им выйти за дверь, как я слышу лязг доспехов. Рыцари добрались и сюда. Вздыхая, я радуюсь своему успеху. Я избавилась от раздражающей меня девчонки, выслужилась перед герцогом и привела Микеля, пусть и не намеренно, в крайне податливое состояние. И сейчас я в полной мере смогу проявить все свое очарование.
Усевшись на кровать, я хлопаю рядом с собой, и Микель, будто в трансе, садится рядом. Он истинный главный герой, но все еще ребенок. Поймет ли он, что только что произошло?
— Это была она, правда? Это Нина забирала деньги герцога, — с подкатывающими к горлу слезами трудно говорить, но Микель как-то справляется. — Я сделал, как вы сказали. Я стал снова и снова спрашивать ее о этих деньгах. И она сильно разозлилась, — всхлипнув, мальчишка пытается взять себя в руки, но начинает всхлипывать еще громче. — Почему она так поступила? Если бы она сказала мне… Я бы сам отдал ей эти деньги! Почему?!
Мне остается только вздохнуть, когда у него снова начинается истерика. Выбирая между жестким и мягким подходом, я решаю выбрать нечто среднее — поддержать, но не поощрять слабоволие. Если мне суждено умереть, я не хочу умирать от рук сопливого мямли.
Потому я вплотную придвигаюсь ближе и прижимаю дрожащее тело одной рукой, гладя другой по светлой голове.
— Постарайся успокоиться и послушай меня, Микель, — видя, что мои слова пока не очень помогают, я начинаю говорить более размеренно и спокойно. — В случившемся нет твоей вины. Ты — сын герцога Мограж, а это неизбежно приведет к тому, что многие люди, близкие и незнакомые, захотят воспользоваться тобой. Твоим благодушием, — продолжая гладить потяжелевшую голову, я непроизвольно сравниваю Микеля и Лию. Эти двое настоящая головная боль. Их доверчивость никуда не годится. — Я знаю, как важна была для тебя Нина, и знаю, как сильно ты доверял ей. Но ваши статусы всегда будут различны. И в ее лице ты бы никогда не нашел настоящего друга.
Когда Микель немного успокаивается, то поднимает голову и смотрит на меня. Теперь его глаза более осознанные.
— Разве мы так сильно отличаемся? Она всегда любила говорить со мной. И всегда первой видела все мои рисунки, — вытерев остатки слез, он без сил укладывает голову мне на плечо. — Я всегда доверял ей…
— Вы отличаетесь, Микель. Воспитывать тебя — ее обязанность, ее работа. И, конечно, за такое долгое время ты не мог не привязаться к ней. Но, подумай, чувствовала ли она то же самое? Любила ли тебя так, как любил ты? Ведь она так долго обманывала тебя. Крала твои деньги, — огладив острое плечо, я перевожу взгляд на те же неровные цветные линии, что складываются в детские рисунки. — Даже сейчас, зная, что она виновата, зная, что видит тебя в последний раз, что она сказала тебе?
— Ничего.
Он замолкает, пока я оглядываю опустевшую комнату. Логан подберет новую служанку, но будет ли Микель так же слепо доверять ей? Я знаю, что не будет. В романе с ним случилось что-то, что изменило его, заставило бороться за свое место и искать способы достичь своего счастливого финала. И он достиг его — оставшись один, без «семьи», в которой он всегда был чужаком. Но, если я, а теперь еще и Лиа, будем рядом с ним, то каков будет этот финал?
— Расскажете мне историю? Любую. Я хочу послушать, — отодвинувшись, мальчик с мрачным лицом падает спиной на подушку и смотрит в потолок. — Только не про демонов. Мне было достаточно, когда вернулся герцог.
Я лишь улыбаюсь и, придвигаясь, сажусь на краю. Когда я хочу накрыть его ладонь своей, он медленно качает головой.
— Снимите перчатку, — в удивлении я смотрю на него, на что он отвечает мне невозмутимым выражением. — Вы давно убрали бинт. Хочу посмотреть.
То ли от удивления, то ли от неожиданности, но я выполняю требуемое — правая ладонь оказывается перед его глазами, чистая и неповрежденная. Прошло много времени, и рана была совсем неглубокой. Не знаю, что ему хотелось увидеть, но после удовлетворенного кивка он улегся обратно на подушку. Теперь моя ладонь, лишенная перчатки, лежала на детской ладошке. Тепло окутало меня — в последние дни мои руки были холодными, но ладонь Микеля согревала меня не хуже растопленного камина. Пока я наслаждалась теплом, он сплел наши пальцы и с ожиданием смотрел на меня.
— Какую историю расскажете?
Я хитро улыбнулась и вспомнила все немногочисленные сказки, что слышала за свои двадцать пять лет жизни. Не думала, что настолько бесполезные знания пригодятся мне в другом мире, где меня возьмут в оборот и заставят рассказывать истории. Потому я решила начать с чего попроще, что вспомнилось первее всего.
— Что ж, тогда, я начну, — увидев увлеченность мальчика, я придала голосу больше выразительности. — Стояло теплое погожее утро, и я отправился на реку, чтобы поудить рыбку…
Глава 37
Вскоре жизнь в особняке возвратилась в прежнее русло, и все же кое-что неизменимо поменялось. Логан, помимо назначения новой служанки,
