и учителя могут узнать оценки в любое время, но алгоритм работы нейросети им не раскрывают. Система распознавания лиц фиксирует семь типов эмоций: нейтральное выражение лица, счастье, грусть, испуг, злость, недоумение и удивление. Но вот что самое важное для детей и учителя: когда нейросеть решает, что кто-то из учащихся отвлекся и не слушает педагога, она отправляет ему уведомление с напоминанием о необходимости вести себя на уроке подобающим образом.
Авторы системы уверены, что она – ассистент педагога и способствует повышению качества образования в школах. Они отрицают, что нейросети собирают данные об учениках, их поведении и мимике, и категорически отвергают обвинения во вмешательстве в жизнь школьников, аргументируя это тем, что система анализирует лишь выражение лиц учеников в ответ на речь учителя, действия же учеников в течение дня никак не контролируются.
Впрочем, даже в Китае нет полного единообразия: в разных городах зачастую тестируются отличные друг от друга технологии. Так, например, в провинции Гуйчжоу видеонаблюдения в классах пока нет, но школьники получают обязательную к ношению школьную форму с GPS-датчиком (он дает возможность отслеживать перемещения 24 часа в сутки 7 дней в неделю), персональной идентификацией и привязкой к системе распознавания лиц. В случае если ребенок прогуляет урок или просто выйдет за территорию школы без разрешения, система даст звуковой сигнал. Также она среагирует, если ребенок, например, уснет на занятиях.
При этом в школах Гуйчжоу заверяют, что, хотя есть возможность отслеживать, чем занимаются учащиеся в любое время дня и ночи, «…было решено не проверять точное местоположение учеников после школы», а разработчик технологии подчеркнул, что, прежде всего, «система фокусируется на вопросах безопасности».
В России на китайский опыт смотрят с интересом. В 2019 году в российских СМИ появились сообщения, что определять успеваемость студентов в университетах с 2021 года начнет искусственный интеллект. Ожидается, что оцениваться будет не только успеваемость, но также активность на лекциях и семинарах, поведение в стенах образовательных учреждений и даже участие в общественной жизни. По информации российских СМИ, на основе оценок аналитических нейросетей руководство высших учебных заведений будет принимать решения о поощрении студентов, «дополнительном контроле» над их обучением и даже об отчислении.
Планируется, что уже в 2020 году систему начнут тестировать в нескольких государственных университетах, а в течение ближайших лет она будет распространена на все высшие учебные заведения страны. Как ожидается, это должно в значительной мере изменить образовательные процессы в российской высшей школе, поскольку алгоритмы, которыми будет пользоваться оценивающий успеваемость студентов искусственный интеллект, пока совершенно неясны. В любом случае, последнее слово будет оставаться за ректоратом.
Университетские преподаватели отнеслись к нововведению со скепсисом. Мало того, что на реализацию программы требуются немалые силы и средства, что на практике часто приводит к переносам сроков внедрения такого рода системных инноваций, в российской действительности есть еще и множество причин, по которым стратегические нововведения на местах всегда стараются отложить на как можно более поздний срок. Сторонники программы возражают, что, хотя ранее зачастую все было именно так, «цифровые» реформы последних лет (от транспортных и налоговых до внедрения многофункциональных центров получения госуслуг) показывают, что политика цифровизации, проводимая российским правительством, на этот раз принципиальна и последовательна, что не дает возможности саботировать принятые решения на местах.
Впрочем, про плюсы и минусы цифрового образования уже известно многое. А как может выглядеть цифровая старость?
В 2019 году в «The New York Times» вышел шокирующий материал колумниста газеты Нелли Боулз. Она рассказала про бедного пенсионера-рабочего Билла Ланглуа, который живет в доме для пожилых людей с низким доходом в Лоуэлле, штат Массачусетс (Соединенные Штаты Америки), и целые дни проводит в беседах с цифровым котом по кличке Сокс. На счету старика меньше 2000 долларов, и единственное, что он может себе позволить – это цифровое животное в его дешевом планшете, созданное компанией Care.Coach для некоммерческой программы помощи неимущим пожилым людям Element Care. Котом управляют операторы-аутсорсеры из Филиппин и Латинской Америки, которые разговаривают с Биллом металлическим голосом плохого автоответчика, а также иногда приводят в движение цифрового кота, который, на самом деле, является простейшей анимационной картинкой, мало двигается на экране и совсем не выражает эмоций.
Тем не менее, Билл Ланглуа рассказывает, что благодаря цифровому коту вновь захотел жить. «Я нашел что-то надежное и кого-то, кто заботился бы обо мне, и это позволило мне найти мою потерянную душу и вспомнить, как заботился о нас Господь», – говорит он.
Дешевизна и эффективность цифровой помощи, пишет Ноулз, сделала программы, подобные Care.Coach, популярными в США. Выяснилось, что пациентам с аватарами, подобными цифровому коту Соксу, требуется меньше посещений медсестер, они реже обращаются в отделение неотложной помощи и чувствуют себя менее одинокими. Так, одна пациентка, которая часто обращалась за социальной поддержкой, после появления у нее аватара стала намного реже это делать, что позволило программе здравоохранения сэкономить около 90 тыс. долларов. Все это приводит к тому, что крупнейшие страховщики Соединенных Штатов охотно внедряют в домах престарелых в стране системы, аналогичные Care.Coach.
Казалось бы, что в этом плохого? В конце концов, психологическая поддержка очень важна пожилым людям, даже если это общение с виртуальным котом. Однако Ноулз совсем не уверена в пользе цифровых коммуникаций: «Технологические компании усердно работали над тем, чтобы заставить государственные школы использовать образовательные программы, требующие, чтобы в школах был один ноутбук на каждого учащегося, утверждая, что это лучше подготовит детей к технобудущему, – пишет она. – Но сами технобизнесмены воспитывают своих детей по-другому. В Силиконовой долине время за экраном все чаще рассматривается как нездоровое. Здесь популярной начальной школой является местная Вальдорфская школа, которая обещает вернуться к естественному, почти безэкранному образованию».
Ноулз также отмечает, что богатые дети проводят все меньше времени за гаджетами, бедные – все больше. Богатые люди могут себе позволить и понимают ценность настоящего человеческого общения, предпочитая коммуникации с себе подобными и новые впечатления бессмысленному сидению за экраном. Чем больше люди проводят времени онлайн, тем больше ценится полноценный человеческий контакт в реальной жизни, и постепенно такой контакт может и вовсе стать роскошью.
Милтон Педраса, исполнительный директор Института роскоши, в комментарии для материала Н. Боулз подтверждает, что богатые склонны тратить деньги на что-то человеческое. «То, что мы ценим сейчас – роскошь человеческого участия», – признается Педраса. – Сфера образования, магазины, здравоохранение – все начинают искать то, как
