предрасположенность к вере[536], другие (например, эволюционный биолог Стивен Джей Гулд) утверждают, что наука влияет на веру скорее негативно; но в любом случае они ничего не говорят про доказательства. Если у вопроса о существовании Бога вообще есть решение, то его надо искать где-то еще.
Этот ход мысли не нов. Наличие границ научного метода в отношении религии было очевидно еще во времена самого Дарвина. Никто иной, как «бульдог Дарвина» Томас Гексли в 1880 году писал: «Около двадцати лет назад я изобрел слово „агностик“ для обозначения тех людей, которые, как и я, признают себя безнадежно невежественными в вопросах, о которых как ортодоксальные, так и неортодоксальные метафизики и теологи говорят с предельной уверенностью»[537]. Пресытившись не подкрепленными опытом догматическими заявлениями как теистов, так и атеистов, Гексли провозгласил, что вопрос о Боге не может быть решен на основе научного метода: «Агностицизм является сущностью науки – и древней, и современной. Это означает, что ученому не пристало утверждать или верить во что-либо, не имея на то научного основания… Следовательно, агностицизм отбрасывает в сторону не только большую часть известной нам теологии, но и большую часть анти-теологии»[538]. Аргументы Гексли в наши дни звучат столь же убедительно, как и в конце XIX века, несмотря на протесты тех, кто находится по разные стороны баррикад в великой дискуссии о Боге.
В 1992 году в критической заметке по поводу антиэволюционного сочинения, в котором провозглашалось, что дарвинизм обязательно влечет за собой атеизм[539], Гулд вспомнил свою учительницу миссис Макинерни, имевшую привычку бить по пальцам тех учеников, которые делали или говорили какие-либо особенные глупости:
«Повторяю это для всех моих коллег в сотый миллион раз (это относится и к разговорам в курилке, и к научным трактатам): своими методами наука попросту не способна решить вопрос о возможном существовании Божьего промысла в природе. Мы не утверждаем и не отрицаем этого: как ученые мы просто не можем это никак комментировать. Если кто-то из нас делает неуместные заявления, утверждая, например, что дарвинизм опровергает Бога, я найду на него миссис Макинерни и заставлю ее настучать ему по пальцам (конечно, если она сможет точно так же поступить и с тем из нас, кто утверждает, будто Бог действовал посредством дарвиновской эволюции)».
Гулд справедливо утверждает, что наука работает только с натуралистическими объяснениями, поэтому утверждать или отрицать существование Бога она не может, и, следовательно, дарвинизму нечего сказать о существовании Бога или о Его природе. Дарвинист, высказывающийся по вопросам религии, сходит с прямого и узкого пути научного метода, оказываясь в дебрях философии. Либо выводы по таким проблемам делать вообще нельзя, либо их надо делать на каком-то другом основании.
Докинз прекрасно знает: «Наука не может доказать, что высшего существа нет»[540], но это, по его мнению, не означает, что «вера (или неверие) в высшее существо – это вопрос чисто личных склонностей». Но кто вообще говорил что-либо о «чисто личных склонностях»? Откуда взялась эта идея? По-видимому, Докинз подразумевает, что вне сферы применения научного метода существует лишь эпистемологическая анархия, обрекающая нас на чистый субъективизм личного мнения.
Ничего подобного. Эта вводящая в заблуждение заметка на полях серьезного спора о границах научного метода позволяет Докинзу уклониться от сути вопроса. Если научный метод не способен разрешить проблему, это не значит, что все прочие решения должны рассматриваться как одинаково обоснованные и при этом мы должны распрощаться с рациональностью в рассуждениях. Это лишь означает, что дискуссия сдвигается в иную плоскость, где действуют другие критерии доказательности и обоснованности. Каждому понятно, что, если научный метод не может ни доказать, ни опровергнуть существование Бога или каких-либо Его характеристик, мы либо оставляем этот вопрос неразрешенным, либо решаем его другим способом. А именно этим занимается и сам Докинз, выдвигая, по сути, ненаучные аргументы в пользу атеизма. Успешность этих аргументов мы рассмотрим позже, а пока еще раз подчеркнем ключевую мысль: научный метод, хотя и может внести важный вклад в эту дискуссию, сам по себе не способен помочь в решении вопросов о Боге.
Наука, вера и доказательства
Один из основных постулатов книги «Бог как иллюзия» заключается в том, что любые утверждения должны доказываться фактами. Как отмечалось ранее, Докинз считает религиозную веру бездоказательной и награждает такими эпитетами, как «слепая вера» или «разновидность психического заболевания». Не сомневаюсь, что у некоторых религиозных людей бывают странные взгляды на отношения веры и разума, тем не менее налицо факт: религиозная мысль (в особенности – в рамках христианства) всегда в основном поощряла, утверждала и развивала рациональность веры как раз для того, чтобы избегать «слепой веры» или «Бога белых пятен».
Так что же такое «доказательство»? Докинз, по-видимому, не понимает, что наблюдение становится доказательством лишь тогда, когда ему найдено место в рамках какой-либо теории. Одно и то же наблюдение может быть интерпретировано по-разному, и таким образом несколько теорий могут использовать его в качестве доказательства[541]. Главное допущение, на котором строится полемика Докинза против теизма, состоит в том, что наблюдения – это всего лишь «грубые» факты, которые имеют лишь одно правильное и недвусмысленное значение.
Этот укорененный в эпохе Просвещения подход весьма проблематичен[542]. Томас Кун справедливо заметил, что любые якобы «однозначные» научные наблюдения казались таковыми лишь потому, что интерпретировались исключительно в рамках одной господствующей герменевтической парадигмы своего времени[543]. «Сдвиг парадигмы» приводит к тому, что эти же наблюдения интерпретируются уже в другом контексте. Иными словами, наблюдение, когда-то считавшееся доказательством какой-либо теории, может стать доказательством и чего-то совершенно другого. Нетрудно понять, почему Докинз не уделяет серьезного внимания проблемам, о которых говорит Кун. Историко-философский анализ Куна подрывает эпистемологическую простоту «очевидной однозначности» Докинза, поэтому неудивительно, что он не уделяет достаточного внимания работам Томаса Куна, называя его «провокатором», который противостоит научному позитивизму из своих скрытых побуждений[544].
Возможно, именно это упущение не позволило Докинзу провести существенное и необходимое различие между «логикой открытия» и «логикой подтверждения». Происхождение научной гипотезы или теории обычно имеет мало отношения к ее истинности. Как отмечал американский философ и ученый Чарльз С. Пирс, теория может возникнуть как из интуиции или вдохновения, так и из рационального размышления. Тем не менее любая теория, будучи сформулированной, должна быть проверена наблюдением[545].
Классическим примером этого является гипотеза Августа Кекуле (1829–1896) о цикличной структуре бензола. Впервые Кекуле опубликовал эту идею во Франции в 1865 году, а затем в Германии
