А чего их — солить, что ли? Ещё наживём.
— А Марту везти? Ты ж сегодня собирался?
— Да ничего, завтра после гуляний и отвезу.
Вторник получился совсем развесёлый и суматошный. Снова с самого открытия гуляли с Серафимой на каруселях. Потом столкнулись с Лизаветой вместе со всем выводком, Сима уговорила их вместе пойти на русские горки — почти целую вагонетку мы все вместе заняли, вот уж пищали-визжали от всей души. Потом ещё гуляли, смотрели представление с медведем и Петрушкой. Потом я всю компанию повёл в кафе, где мороженое подавали. Потом Лизавета сказала, что надо бы уж что-то приличное съесть, а то кое-у-кого кое-что слипнется, и всех нас повела к себе, кормить. Кормила Лиза не хуже матушки, еле мы от неё вырвались. Проводил я Серафиму, на десять дней с ней распрощался, вернулся за Мартой — дело уж к вечеру. Хорошо, она свои нехитрые пожитки заранее собрала. Закинули всё в шагоход — и давай Бог ноги!
Примчали в Карлук, маман тревожно так смотрит:
— Ильюшенька, а что ж ты свои-то вещички не привёз?
Не успел я рта раскрыть, как батя ей из-за плеча:
— Ты чего, мать? Он с Монголии прикатит, сразу — куда? К зазнобе своей помчит. А переодеться во что?
— Верно, бать! — согласился я. — Я и домик пока за собой оставить хочу. Четыре дня отпускных всего меж контрактами выходит. Ежли я из города в деревню туда-сюда мотаться буду — это сплошная беготня получится.
Мать слегка поворчала для виду, дескать: можно было и у сестёр останавливаться, и ничего, при воздушном порту-то стоянки под всякую технику есть…
— Маман, за стоянку в порту втрое дороже надо платить-то, чем за тот домишко.
— А залезут без тебя? — сурово спросила маман. — Медали твои сопрут?
— Да я защиту магическую прикупил. Коли кто полезет — так вопить будет, все городовые сбегутся.
— Дорого?
— Восемь андреек. Да и медали я на сохранение вам привёз, вон шкатулка. Дома планки только оставил.
— Ну, это ничего уже. Ладно. Но родителей-то заезжай проведать, не забывай!
— Всенепременно!
— Ну, хватит, — вклинился батя, — совсем уж заболтала парня, за стол пошли.
— Да мы только от Лизы! — попытался отбиться я.
— Какое там «от Лизы»! — всплеснула руками матушка. — Пока собирались да пока ехали — сколь времени прошло⁈
В общем, матушка в своём репертуаре.
Утром мне всучили авоську «домашнего на сегодня» да в придачу целый патронташ крошечных пузырьков, плотно заткнутых пробками:
— Эти, в зелёных — обычные, патрульные.
— Даже такие есть?
— А как же! Мать тоже на месте не стоит, осваивает новые рецепты. Чтоб, значит, в сон не клонило не вовремя, чтоб внимание на должном уровне, слух чётче. А вот эти четыре штуки, в красном стекле — боевые. Если что, можно сверх первых выпить. Если кончатся, там в кармашке ещё порошочки, в бумажках таких же цветов.
— Понял.
— Ну, всё, дай поцелую…
Перекрестили меня родители в дорогу — и помчал я.
В МОНГОЛИЮ
Утро, народу в город много едет, всякие молочники-мясники и прочие телеги-бочки с продуктами. Так я по обочине, скорости наддал. Смысл плестись, коли можно бегом?
На окраине Якутской свернул направо, к Ангаре, через паромную переправу — и к оптовым торговым складам при железной дороге. Явился на двор Трофимовского торгового дома за полчаса до отправки, как штык. А там уж вовсю вагоны грузят, потому как первая часть пути — по железке, и даже для моей «Саранчи» специальное место на платформе предусмотрено. Приказчики Трофимовых посчитали, что так дешевле будет, чем своим ходом за поездом бежать — хотя я мог бы.
Тем не менее, служба моя начиналась уже сейчас, хоть шагоход и на платформе. Подошёл караван-баши — сам старший Трофимов, Трофим Тимофеевич — график моего основного дежурства выдал. Это если на караван вдруг нападут, то все подрываются, а в прочее время — свои часы в карауле, так скажем, отстоял — и отдыхай.
Пасти периметр, сохранность груза отслеживать, чтоб никто сторонний в вагоны не пытался проникнуть — дело плёвое, особенно с матушкиными снадобьями. Зелёный бутылёк ополовинил, остаток после обеда употреблю. Верхний люк шагохода откинул, устроился. Наблюдаю.
Пилили мы из Иркутска по железке до самого Их-Хурея (по-местному Их-Хурэ). Это столица монгольская. Говорят, до последнего времени она у них кочевая была и только лет десять как осела — полагать надо, с постройкой железнодорожной ветки.
В Их-Хурее перегружались на огромные подводы и уже по дорогам пылили в Арвайхээр. Удивительное и непривычное для меня было зрелище. Говорят, зимой в Монголии дуют беспрерывные ветры, а приходит летняя жара — и как обрезает их. Воздух стоит неподвижный, как стекло. Дороги сухие, пыльные. Стоит чему-нибудь потяжелее проехать — и всё, над дорогой стоит пыльный след, словно через степь толстый шланг кинули. Постепенно оседает, медленно-медленно…
В столице к Трофимовскому каравану прибились ещё участники. Купец был не против. Вместе веселей, да и безопаснее. Покуда никто на нас нападать не собирался, но бдительность я не терял, продолжая исправно нести свою службу и по мере предоставлявшихся возможностей знакомиться с новой для себя страной.
Вообще, конечно, устройство монгольского житья меня изрядно удивило. Вот уже почти весь мир на шагоходы пересел. А тут своя специфика — механические лошади. Я как по-первости-то увидел, обалдел! Представьте себе гимнастического коня, на котором обычно парни на физкультуре упражняются. Так вот, такая же вот штуковина, только ноги как у лошади. Механической, но лошади. А головы нету. На тулове в седле сидит монгол: сабля, лук — все дела. Редко когда винтовка.
Казалось бы — что за к старине пристрастие? А присмотришься, да и поймёшь, что сабля и лук у них не совсем обычные. Такое, знаете, жёлтое сияние иногда проскальзывает. Не хотелось бы под такие стрелы попадать, незачем.
А коняшки эти довольно быстрые. Да и проходимости повышенной. Само то по степям пылить. Раз видел, как местные служивые на подобных механических конягах ехали. Так там у кажного ещё и броневой щиток спереди присобачен. Думаю, поковыряться — и магозащиту найдёшь, не обязательно простого уровня. В общем, как везде: сколько денег вложишь — столько удовольствия получишь.
А ещё видел шагающие юрты. Честно-честно! Юрта, это если кто не в курсе, такое национальное жилье монголов. Разборное — кочевой уклад же. Круглое. И вот следом
