повар.
Джон снова кивнул. Взял желтоватую бутылку за горлышко и опрокинул ее вертикально вверх.
Хотелось пить. Мучила жажда.
Хотелось напиться. Мучило сердце.
Хотелось есть. Мучил голод.
Джон выпил одну бутылочку, и едва переведя дух, потянулся за второй.
Повар, обрадованный аппетитом клиента, заботливо шуровал в холодильнике.
Через двадцать минут Джон, наполненный доверху пивом и булочками слез со стула и, рассчитавшись, пошел неровным шагом вдоль неоновых реклам.
Он очень, очень давно не ходил по улице пешком. Просто так, глядя людям в лица.
Джон шел по полыхающей огнями улице, а мимо скользили тени.
Именно тени, приветливо кивающие головами.
Приподнимающие головные уборы. Растягивающие в белозубых улыбках рты.
Именно растягивающих. А в глазах пустота. Усталость. Бездна.
Черная, вязкая, похожая на разваренный гудрон, с фальшивым жестким лакированным блеском.
Красивый смех, хорошо поставленный, заимствованный из тех же реклам.
Не свой! Чужой! Удачно приживленный смех. Придуманный! Не тот, который родился вместе с первым поцелуем матери, а тот, который тщательно подобран имиджмейкерами.
Эти люди спали.
Спали и видели сладкий сон.
Один на всех.
— Вы! — Крикнул Джон теням. — Вы мертвы! Вы умерли сто лет назад!
Но, тени двигались дальше. По — прежнему приветливые, улыбающиеся. С одинаковыми! Одинаковыми улыбками! Одинаковым смехом! Одинаково добрыми, потому что сейчас это модно, глазами.
— Когда вы дышали ветром в последний раз?! Не кислородной смесью из баллона за девять долларов и девяносто девять центов, а ветром?!
— Кому от того, что вы живете стало легче?
— Простите, сэр! — Раздалось совсем рядом. Синяя улыбающаяся тень в фуражке с золотым околышем материализовалась рядом и выразительно позвенела наручниками.
— Вам нужна помощь?
— Да… — Выдохнул устало Джон.
— Помощь как раз будет к стати, офицер — он подошел к синему форменному кителю вплотную и посмотрел под козырек.
Как это ни странно взгляд у полицейского был своим.
Немного грустным, немного тревожным.
Ему, этому взгляду было лет пятьдесят.
Он весь в мелких морщинах.
Его ни разу не коснулся нож хирурга.
Его никто никогда не покупал.
Никто никогда не продавал.
Честный взгляд.
Настоящий.
Джон притянул офицера за пуговицу ближе.
— Вы поймите… — Дохнул он на него перегаром.
— Они мечтают о несбыточном, потому, что так умеют только они… — Он грузно качнулся в сторону, но все — же устоял.
— Вот вы, офицер, о чем мечтаете вы? — Джон пристально посмотрел стражу порядка в глаза.
— Что вы сможете сказать себе, когда Господь призовет вас? То, что были добрым христианином и соблюдали заповеди?! И за это святой Петр отрядит вам место на тенистых лужайках яблоневого сада? — Полицейский закусил губу. Рефлекторно придержал Джона под локоть.
— У меня четверо детей, сэр… — Произнес он негромко. — Жена. Я им нужен.
Это показалось Джону странным. Этот еще крепкий мужчина говорил иначе, чем улыбающиеся тени под неоновыми огнями.
Он не говорил — пенсия. Он не говорил — миллионы.
Он говорил «нужен».
Джон почувствовал, что этому человеку он сможет рассказать все. Все!
С самого начала и до самого конца!
— Поймите… — Заторопился он, вдруг отчаянно испугавшись того, что не успеет рассказать, объяснить пока он добр этот человек, пока его коммуникатор молчит, пока его авто спокойно дремлет, перемалывая терабайты криминальных новостей.
— Они могут все… Одним движением… — Он щелкнул большим и средним пальцем. Но, следующие фразы, почему, то застряли в глотке.
Он не понял — почему так произошло.
Не понял вначале.
Джона потянуло в кусты. Полицейский придержал его на секунду и услужливо предложил заранее припасенный пакет.
Джон, благодарно кивнув, бросился в редкие посадки терновника.
Его выворачивало наизнанку.
Взбешенный организм отторгал сублимированную гадость, называемую пивом, и собранный из молекул хот-дог.
Раньше он принимал их с величайшим восторгом и всегда хотел еще… Еще и еще… Еще больше пива… Еще больше хот-догов…
Когда стало легче, Джон выпрямился и осмотрелся.
Дворник, естественно, был рядом.
Он терпеливо ждал. Ждал своей порции… Своей пайки… Своего куска этого мира…
Джон бросил пакет в сторону лупоглазой машины с широким зевом совка и круглой жесткой щеткой.
Дворник поймал его манипулятором на лету.
Долго благодарил за доверие и с наслаждением запихал себе в нутро.
Джон немного протрезвевший, сунул в рот мятную пастилку, и, пошатываясь, вышел на тротуар.
— Простите, сэр. — Произнес он миролюбиво и вытер вспотевший лоб.
— Я был не в себе… Простите…
— Да, уж… — Улыбнулся офицер, и Джон словно наткнулся на бетонную стену.
Улыбка, немного кривая, с чуть скошенной вниз правой частью лица была его собственной. Она стоила в рознице восемьсот долларов и была на пике продаж шесть лет назад.
— Ваз подвезти? — Полицейский продолжал криво улыбаться, даже не демонстрируя свое приобретение.
— Наверное, копит на новую. — Подумал Джон.
— Интересно чью? — В душе шевельнулась запоздалая ревность. — Нэо? Поттер?
— Нет, я пешком… — Сказал он вслух.
— Вам куда, сэр? — Не унимался офицер.
— На Беверли Хилз. — Отозвался Джон.
Полицейский встал к Джону боком и вытянул правую руку далеко вперед.
— Видите там маяки… На углу семьдесят восьмой и шестнадцатой… Дальше на углу семьдесят девятой и семнадцатой… Их даже отсюда видно… Доберетесь? — Он повернулся к Джону лицом.
— Вы не беспокойтесь, офицер… — Сказал он, и отразил улыбку полицейского.
— Я, сам… Я все теперь смогу сам… Спасибо… — Джон широко зашагал, срезая углы тротуаров. Прыгая через парапеты и бордюрные камни. Игнорируя указатели и яркие огни пешеходных светофоров.
Полицейский долго и тревожно смотрел ему вслед, держа коммуникатор наготове.
Когда Джон скрылся в парковой роще, с трудом перевалив через высокий забор, на котором было написано «Не влезать», он озабоченно качнул головой.
— Странный… Очень странный молодой человек… Но он ведь ничего не нарушил? Правда? — Последние слова были обращены к автомобилю,
— Третья, восьмая и двенадцатая статьи административного кодекса свободного города Нью-Йорк… Штраф от пятидесяти до ста двадцати долларов… — Проворчал механический напарник.
— Преследовать?
— Нет-нет … — Забеспокоился офицер. — Он уже оплатил… — Он достал планшет, старомодную бумажную квитанцию, совсем древнюю шариковую ручку и вписал в заголовок собственную фамилию.
Послесловие.
После того как у Джона и Афелии родились Паша и Даша — они перебрались в Новороссийск на ПМЖ.
Минтруд США выразило этим озабоченность в МИД России о нелегальном использовании труда граждан США.
МИД России выразило озабоченность тем, что не выразило никакой озабоченности по поводу всех озабоченностей всех министерств США вместе взятых.
Джон при попытке объяснить Щуке принципы работы реактора на быстрых нейтронах типа «БРЕСТ» перепутал нуклоны с кулонами, в результате чего Щука, расстроившись, вместо постройки нового ледокола Супер-Лидер расплавила льды в Баренцевом море и море Лаптевых.
ООН выдала резолюцию о том, что
