Игорь Рыжков
Следы на песке
На последнем шаге прозревают все!
Обернуться хочет каждый, и боится больше всего на свете — не увидеть за собой следов.
Я сидел на угловатом обломке, поросшей синим мхом скалы, и бросал мелкие камни в воду. Солнце, привычно затянутое багровыми тучами давало совсем немного света, и я едва различал большую ладью Перевозчика, везущего через воды Белой Реки очередную тень в пасть Вечному Туману. Ладья крутилась, ныряла носом в волну, черпала ее бортами, но Перевозчик уверенно правил и, разумеется, всегда добирался до северного берега и всегда возвращался обратно.
Все приходят сюда лишь однажды, и Перевозчик, деловито вывернув карманы, возьмет в оплату два медяка, посадит, начинающее просвечивать тело на сырые доски своего маленького судна, и повезет его по вечным белым водам.
Я же был здесь множество раз, и теперь пришел снова. Очередной бой с Дианой я проиграл и мне опять придется просить у Перевозчика прощения за то, что я не принес ему платы за перевоз. Диану победить невозможно. Ее черный меч из струистого тумана нельзя сломать. Его удары точны и беспощадны и однажды я паду, как пали миллионы до меня и падут миллионы после. Хотя, кому то везет. Кому то Диана дарит поцелуй, останавливающий сердце, но с ним у меня как то не ладилось.
Я выковырял из песка очередной округлый камень и запустил его в реку. Он скоро отсчитал почти полтора десятка шлепков и медленно погрузился в воду. Перевозчик всегда опаздывал, и у меня было время на то чтобы подумать и осмотреться. Для того чтобы привести в порядок мысли и снаряжение. Разумеется, я не буду биться с Перевозчиком. Это глупо и бессмысленно. Перевозчик вечен как Хартланд и настолько же стар. Я поднял глаза к небу. Когда солнце закрывали багровые тучи — это означало, что мечники Хартленда гибли и в самом сердце Терры и в ее далеких пределах. Хартланд жил тысячу лет и столько же воевал. Война шла всегда, и у Дианы всегда было много работы.
Я достал из ножен хищное голубоватое лезвие. Чуть изогнутое, с острым концом — жалом, похожее одновременно на ятаган воинов желтых пустынь и оружие мечников предела Красного Солнца. Я нежно провел по нему ладонью, ощупывая каждую зазубрину и скол. Вечный мой спутник. Верный мой друг, ни разу не предавший в бою, ни разу ничего не попросивший взамен за спасенную жизнь. Клинки мечников Хартланда не куют оружейники. Их невозможно купить или получить в подарок или наследство. Они начинают расти в ладони сами. Тогда когда капли с разбитых губ падают в нее и каменеют рукоятью рождающегося оружия от не отмщенной обиды или горечи тяжелой утраты. Когда рождается меч, тогда рождается и мечник. Когда рождается мечник, он начинает искать правду. Ту самую правду, которую стоило бы защищать, бороться за нее и, в конце концов, умереть. По клинку мелькнули блики, высвечивая ту самую правду, записанную древними рунами. Я давно ее нашел. Свою собственную.
Если ты слаб — к тебе придут с мечом.
Если ты алчен — к тебе придут с золотом.
Если ты слеп — к тебе придут с крестом.
Если ты глуп — к тебе придут с похотью.
Если ты разумен — к тебе придут с открытым сердцем, и ты получишь, и золото, и оружие, и любовь, и веру, но ты откажешься, потому, что ты уже неуязвим.
Она протаяла глубокими знаками и прошла через все мои жизни, и я ни разу ее не предал. Я пожал плечами. Возможно, именно поэтому и клинок ни разу не подвел меня в бою. Будет ли это правдой Терры — как знать? Их много. Есть правда травы, которая просто растет у дороги и питается солнцем. Есть правда кролика, который ест траву. Есть правда песца, который поймает кролика и принесет его своим детям. Есть правда охотника, который прицелился в песца для того, чтобы продать его шкуру за звонкую монету. Есть много правд и все они имеют право на существование. Война шла всегда, и мечники Терры бились каждый за свою правду. Выстраданную, навязанную, или придуманную. Это уже не имело никакого значения. Побеждает та правда, которая на самом деле является таковой. Та, которая вечно застилает багровыми тучами ясное солнце над серой пустошью, потому, что пали миллионы и падут еще и еще. Та, правда, которую потерять или предать страшнее, чем умереть. Когда нам удавалось говорить о Великой Войне с Железным Всадником, он рассказывал, что в бою больше всего боялся упасть на спину. Просто потому, что в этом случае его сочтут трусом.
Так ли это сейчас я не знаю, но когда-то это было именно так. Это было. Да. И это было очень и давно. Далеко на юге. Еще до истоков жемчужного ручья. Среди чахлых лесов и желтых болот, пронизанных ржавыми ручьями крови. Там стояли чертоги титанов, проводников, учителей. Тех, кто шел впереди меня и научился оставлять следы на песке серой пустоши. Мне давно пора побывать там. Хотя бы для того, чтобы отдать почести каждому, постоять на пороге и услышать их далекие голоса.
— Ты плохо выглядишь, Мастер. И зачем ты достал меч, если Дианы нет рядом? Мое весло все равно не справится с ним. — Мастер… Мне подарили это имя учителя. Может быть и, наверняка, я расскажу о них. Расскажу и вспомню всех, кто вел меня по всем моим трем жизням. А сейчас…
— Зато ты вечен как сама Терра, Перевозчик. И ни время, ни испытания не старят тебя. — Я улыбнулся согбенному высокому старику в дырявой хламиде как старому доброму другу. Диана унесла почти всех моих друзей, и я уже давно не мог улыбаться им, как улыбался сейчас. Я убрал оружие в ножны и приготовился слушать.
— Ты снова на Серой Пустоши Мастер. Уже в который раз вы с Дианой так и не можете поделить этот мир… — Он сокрушенно покачал головой, суетливо потоптался рядом и сел, почти прижавшись к моему плечу. Скорее всего, он хотел сказать, что-то чрезвычайно важное для него. Может быть для меня… Как знать?
— И ты опять не принес мне платы за перевоз. — Я поднял руки к небу и открыл рот для извинений. Но, Перевозчик опередил меня.
— Ты, едва ли не
