поумнее, бежали вслед за Северной Матильдой, в промышленности туман, на фронтах хуже тумана, а с финансами просто пирокластический взрыв, иными словами — Помпея. Керенки на метры считают, золото, серебро и даже медь исчезли моментально.
А привычка играть осталась, причем ставки ещё увеличились. Чем расплачиваться? К бумажным деньгам доверия нет. О золоте я уже говорил. Что остается? Бриллианты. Но у них, у бриллиантов, есть недостаток — неспециалисту трудно оценить. Ну, купил он когда-то колье за полста тысяч, а поиграть хочет на пять, на десять тысяч. Вытаскивать бриллианты? А по отдельности они дешевле стоят, тут подбор важен, тонкая работа. В лучших домах при игре стал присутствовать ювелир — надежный, опытный, с репутацией. Играем, что делать, играем. Бриллианты ведь и хороши тоже. Ну, как можно сто тысяч золотом на Юг увести, я ж говорил, это пять пудов золота. А миллион?
А бриллиантов на сто тысяч в кисет с махоркой можно спрятать, в детскую куклу зашить. Да хоть в стул этот, на котором я сижу. Было бы что зашивать.
И вот в мае семнадцатого года пришел в один дом человечек полубезупречной репутации, и предложил сыграть вот на это — барон показал на два невзрачных кристалла. — То есть он не два камушка принес, а один. Наш ювелир посмотрел, говорит — алмаз чистой воды, шесть с половиной карат.
— Алмаз? — Орехин не поверил. — Видел я алмазы…
— Вы, молодой человек видели бриллианты. Это те же алмазы, но ограненные. А неграненый алмаз — вот он, перед вами.
Игра шла с переменным успехом, и за вечер наш ювелир проверил пять алмазов. Что удивительно, были они совершенно похожими — та же чистота, та же форма, тот же вес. И впечатление сложилось — оно, конечно, всего лишь догадка ума, впечатление, не более, но среди рыцарей зеленого сукна умных людей предостаточно, — так вот, сложилось впечатление, что этих алмазов у человека было много. Или он знал, где их может быть много.
А наш ювелир не знал. Он был хорошим, даже отличным ювелиром, и мог с большой точностью определить не только цену камня на сегодняшний день, но и происхождение камня. Не историю, историю имеют только крупные камни, а именно происхождение. С какого прииска, то есть.
Но откуда взялись эти алмазы, он сказать затруднялся. Решил посоветоваться, для чего и выкупил один камешек — я ж говорю, в нашем кругу бедных людей не было. Показал камень лучшим специалистам. Те так же недоумевали. Происхождение алмазов оставалось загадкой. Один человек выдвинул идею, что кто-то (наверное, немцы) научился производить алмазы промышленным методом, так сказать, штамповать. Не подделывать, не имитировать, как стразы, нет, производить самые натуральные алмазы, кристаллический углерод. Если бы на рынок — на мировой рынок — хлынул поток промышленных алмазов, это бы подорвало не одну финансовую империю.
Но этого не случилось. Те алмазы остались единственными. Почти единственными. Человек погиб, и погиб странно — его вечером, на пустынной улице переехал автомобиль. Возможно, нарочно? Автомобиль, конечно, не нашли, даже марку не определили. Слишком мало у нас специалистов по автомобилям. Это лошадь всяк разглядит, и масть, и возраст, и что подуздоватая, и ещё сорок сороков подробностей, а об автомобиле известно лишь, что большой и серый.
Пострадавшего доставили в дом советника… впрочем, это неважно. Через полчаса, а, может, раньше, пострадавший скончался. При нем были найдена бриллиантовая брошь весьма высокой цены (игрок поставил против нее четыре свои алмаза), ещё пять тех самых алмазов-близнецов. Ну, и за игорным столом он оставил шесть, включая те четыре, за брошь которые. Получается, одиннадцать камней.
Других камней так и не появилось, и вот вчера чекист передает мне два новых алмаза. Не правда ли, очень странно? Я, конечно, понимаю — он мог изъять их при обыске. А мог и получить в виде подношения, или платы за какую-нибудь услугу. А вдруг он напал на след алмазного синдиката? В общем, он отдал эти камни мне, а я — вам. Делайте с ними, что хотите, а я буду ждать, случится что со мной, или нет. Вам я рассказал все, что знаю, и потому особого смысла убивать им меня нет.
— Им? Вы кого-то подозреваете?
— Алмазный синдикат, если несерьезно. А если серьезно — не знаю. Сейчас гибнет столько людей, что сложно найти логику в одном отдельно взятом убийстве. Немецкие шпионы? Германия и так получила от России много больше, чем рассчитывала. Подлинные изобретатели искусственных алмазов? Это совсем глупо, им нужно гранить камни и сбывать на десять-двадцать миллионов в год, тогда рынок устоит. Бандиты? Это уж совсем дико. Остается верить в чертовщину и кропить пули святою водой.
— Вы окропили?
— Всенепременнейше. И, кстати, пули у меня из электрония.
— А это что за зверь?
— Сплав серебра и золота. Согласно исследованию оружейных дел мастера Ван Нааха, именно такими пулями — или дробью — надежнее всего поражать порождения Ада.
— Порождения ада? Чертей?
— Чаще — оживших мертвецов, снежных нетопырей, оборотней… Адрес Ван-Нааха вы, полагаю, тоже знаете?
— Нет.
— Жаль. Я потерял с ним связь с октября семнадцатого года. Прелюбопытнейший человек, возможно, чрезмерно увлекающийся средневековыми легендами, но оружейник превосходный. Кстати, помог Мосину довести винтовку до максимально простой и безотказной конструкции, но имя свое упоминать запретил категорически. Не хочу, говорил, чтобы вспоминали, как миллионы людей пали от Ван-Нааховского оружия.
Арехин частично слукавил — патронами Ван-Нааха он пользовался с тех пор, когда отец подарил ему первый набор — револьвер «ригаттер» и штуцер «Зауэр». Но и он ничего не слышал про обрусевшего голландца с тех пор, как ушел на фронт.
Он проводил барона до крыльца, где последнего ждал ванька, гадавший, вернется седок, нет. Плату за проезд он стребовал, прибавив ещё и за час ожидания, и теперь радовался, что не соблазнился поиском нового ездока, а повезет щедрого барина назад. Сколько ещё его кобыла протянет? Овса-то не укупишь, а старые запасы тают…
Когда сани с бароном скрылись за поворотом, он вновь взглянул на свой «Мозер».
Восемнадцать сорок девять.
До девятнадцати он стойко ждал, потом решил протелефонировать Кляйнмихелю.
Нужно бы завести второй аппарат, в своем кабинете. Аппарат-то найти нетрудно, но и сейчас половина абонентов не работают. С телефонными барышнями слишком уж бесцеремонно обошлись в первые дни революции.
Но Оболикшто спал. Сидел в жестком кресле в углу и спал. Жаль будить, а придется.
Он снял
