впервые увидел. До шести лет Кэти жила в неплохом районе, стоически терпела измывательства матери, никогда не плакала, и в тот период времени у нее точно не было никаких подруг. Квартал, куда Кэтрин переехала после, тоже нельзя назвать заброшенным и убогим. Так же в рукописи нигде не указано, что дом избивающей дочь наркоманки, сожжённый малолетними ублюдками, имел какое-то отношение к выбранной Жаном жертве.
Не в силах держать все это в себе, Кэтрин импульсивно вывалила имеющиеся аргументы Тернеру. Он, не перебивая, выслушал ее со свойственным ему хладнокровием и спокойствием.
– Мышление убийцы часто обладает алогичными чертами. Он многое додумывает, интерпретируя те или иные события с точки зрения своего больного видения. К тому же имеет место быть допустимое искажение и художественный вымысел. Миллер жил в воображаемом мире, подчиняющемся придуманным им же законам. Не пытайся найти в тексте детальное отражение реальных событий, а попробуй думать, как он, увидеть общую картину его глазами. Твое тестовое задание убедило меня в том, что ты сможешь. Ты уже это сделала, – удерживая ее взгляд, Тернер неспешно поднялся. – «Я – хладнокровный серийный убийца, которому чуждо любое созидание. И все же у нас гораздо больше общего, чем она может себе представить.» – с мрачным выражением он процитировал слова из конкурсного рассказа[5] и, развернувшись, направился к выходу из спальни. Открыл дверь и обернулся на пороге: – Хочешь ты этого или нет, но мы связаны, Кэти. Все трое.
Глава 20
«Джек вернулся только под утро. Девчонка была уже три часа как мертва, а я сам не заметил, в какой момент вырубился рядом с ее остывающим телом. Пережитый всплеск эмоций сначала наполнил немыслимой эйфорией, на мгновение выкинув меня за пределы реального мира, а затем я словно сдулся, уменьшился и камнем рухнул обратно. Силы разом покинули, и я отключился. Мне снились фантастически-яркие сны, насыщенные и наполненные живыми образами. Я видел ее, ту, что является каждый раз, когда грани реальности истончаются. Я бежал за ней босиком по мокрой траве, а она, как всегда, ускользала…
– Что дальше, Жан? – из небытия меня вернул голос Джека.
Чувствуя опустошающую вялость во всем теле, я медленно поднялся на ноги и посмотрел на учиненный беспорядок. Посиневшее лицо блондинки не вызвало во мне ничего, кроме отвращения и досады. Джек подошёл ближе, снял с ее шеи ремень и швырнул его мне в лицо.
– Не рассчитывай, что я стану убирать за тобой, – взбешённо бросил он.
Клянусь, я никогда не видел его в такой ярости. От Джека разило дешевыми духами. Меня обуяла злость. Он отказался от моего подарка и свой день рождения предпочёл провести с очередной шлюхой, а после явился и решил, что имеет право повышать на меня голос.
– Тебя никто не звал, мог оставаться там, где тебе явно было веселее, – с обидой огрызнулся я, вставляя ремень в свои джинсы. – Ты бесишься, потому что слабак, – добавил, не отводя взгляда от его перекошенного лица. – Даже если бы все пошло по плану, ты бы не смог довести дело до конца. Просто признай это, Джек.
Вместо ответа мне прилетел удар кулаком в лицо. Что-то хрустнуло. Кажется, это был мой нос. Следующий удар пришелся в область солнечного сплетения. Я не успел сгруппироваться и сложился пополам. Джек пнул меня ногой в плечо, и я отлетел назад, плашмя свалившись на распластанное на полу дохлое тело.
Меня ослепила адская боль, перед глазами закружились алые пятна. Он склонился надо мной и сжал за горло обеими руками. На его лице больше не было ярости, только хладнокровная решимость, от которой все внутри холодело и сжималось. Я не мог отвести взгляд и дать отпор тоже не мог. Джек сдавил пальцы, и я захрипел. Это длилось долго, целую вечность. Смерть… я чувствовал ее близость. Она смотрела на меня из черноты его огромных зрачков. Затем я потерял сознание.
Очнулся уже далеко за полдень. Жутко кружилась голова, горло горело, нос раздулся, как груша, и не дышал, на лице запеклась кровь. С трудом поднявшись, я огляделся по сторонам. Трупа блондинки нигде не было, как, впрочем, и Джека.
Пошатываясь, я вышел на улицу и нашел его возле выкопанной в центре лужайки ямы, из которой вырывались языки пламени. Джек сидел на корточках на безопасном расстоянии и курил, не отрывая завороженного взгляда от огня. Я улыбнулся разбитыми губами и опустился рядом. Злость и обида улетучивались вместе с черным дымом.
Он чуть меня не убил… Но это было неважно. Сейчас мы снова вместе, как в старые времена. Смотрим на огонь, пожирающий следы наших преступлений.
– Никогда больше не смей называть меня слабаком, – первым нарушил молчание Джек и протянул мне сигарету. – Я не убил ее, потому что не хотел. Меня это не вставляет, Жан.
Я разочаровано кивнул. Спорить не хотелось. Драться тоже.
– Но мне нравится, как она горит, – произнес Джек, и мир снова раскрасился яркими красками. Я хотел сказать: «и мне», но произнес совсем другое:
– Значит, я могу продолжать?
Он ничего не ответил, но мне и так все стало понятно. Затянувшись дымом, я блаженно улыбнулся и мгновенно простил ему сломанный нос и отбитые ребра. Урок был усвоен, а впереди нас ждали новые эксперименты.
– Я где-то вычитал, что концентрированная азотная кислота способна полностью растворить человеческие кости, – снова заговорил Джек.
– Постараюсь достать в течение пары дней, – тут же вызвался я и справился с заданием уже через сутки.»
«Паттерн» Роберт Миллер.»
Лиза заявилась где-то через час. Как обычно, в чопорном траурном платье и с дурацкой брошью на груди. Седеющие на висках темные волосы собраны в строгий пучок, тонкие губы недовольно поджаты.
– Добрый день, Кэтрин. Ты выглядишь лучше, – сухо произнесла женщина, направляясь к кровати.
Кэйт ответила ей полным неприязни взглядом. Она понятия не имела как выглядит, но лучше себя точно не чувствовала. Мышечные колики усилились, судорожные спазмы выкручивали конечности. Хотелось умереть, а не вести любезные беседы с престарелой марионеткой Тернера. Тем более Клэйтон доходчиво дал ей понять, что в этом логове психов просить помощи не у кого.
Поставив поднос с завтраком на тумбочку, Лиза склонилась над Кэтрин и обеими руками приподняла ее за плечи. Затем, освободив одну руку, подсунула Кэйт под спину две подушки, устраивая ее в полусидячем положении. Одеяло сползло до пояса, позволив девушке рассмотреть надетую на нее шелковую белую рубашку с глубоким вырезом. Полностью прозрачный кружевной верх практически ничего не скрывал. Спадающие на грудь волосы и оголенные участки кожи выглядели чистыми, царапины обработанными. О ней явно позаботились, пока она была в отключке. Помыли, причесали, приодели в шелк и кружева, уложили в постель. Теперь вот собираются кормить с ложечки. Правда, от такой заботы в пору удавиться, но кто ж позволит.
– Лёжа есть не рекомендуется. Можно подавиться. – Пояснила свои действия Лиза, присаживаясь на край кровати.
Кэйт скривилась, проглотив крутящееся на языке язвительное замечание. Пусть выполняет то, что велено, и проваливает к черту. Взяв с подноса тарелку с жидкой овсянкой и ложку, Лиза сурово взглянула на Кэтрин.
– Давай сразу договоримся. Ты не будешь мешать мне выполнять мою работу, – прозвучало, как требование.
Кэтрин криво усмехнулась. Своим бесхребетным раболепием перед Тернером Лиза вызывала у нее острое чувство омерзения. Даже большее, чем Лори, у которой хотя бы имелись пусть и сомнительные, но все-таки понятные причины творить дичь. Долорес больна, безумна и прикована одержимой зависимостью к своему мужу,
