жрице, — а что, за пределы Долины ходят только избранные?
— Конечно, — так же тихо ответила она.
— Остальных не пускают?
— Зачем не пускать? Они и сами не полезут ни в Гнилое болото, ни на хребет! Туда ходят лишь те, кто полагается на защиту богов.
— Друиды? — Зеленоглазый даже не удивился. — Ну, я так и думал. А торговать-то им зачем?
Риона пожала плечами, словно удивляясь несообразительности такого вроде бы умного человека:
— Да как же, зачем? Ведь зерно, украшения, лекарства — вещи необходимые, даже и в самых диких местах, верно? Не выдели Совет людей, которые вот уже много лет, вот уже во втором поколении ходят в чужие земли и привозят оттуда эти товары, обязательно нашлись бы смельчаки и среди горностаев. Преодолели бы страх и стали ходить — запрещай, не запрещай! А тут и возникли б связи, появились бы чужаки, которых не зовут, но они приходят. Так что пришлось самим организовать торговые пути. Да оно и безопаснее: пикты из окрестностей Гнилой чащи вряд ли обрадовались бы чужакам. А друидов они не трогают. Конечно, белой одежды торговцы не носят, но надевают защитный знак Солнца.
Такой знак появился этим вечером и на груди самой Рионы — поверх её туники висел на кожаном шнурке большой деревянный круг с расходящимися лучами. Плащ женщина намеренно распахнула, так что все видели её знак отличия. Но её, судя по всему, узнавали и так многие в городе почтительно кланялись жрице, причём у большинства горностаев лица выражали при этом если не трепет, то явную настороженность.
— Чёрного плаща боятся и здесь? — не удержавшись, съехидничал Крайк.
— Здесь ещё больше! — в тон ему усмехнулась Риона. — Здесь многие испытали на себе, что значит прогневить богов. Впрочем, — тут она понизила голос, — это не мешает вождю главного клана, Паандрикору, иной раз спорить с друидами.
— Интересно бы взглянуть на этого смельчака! — воскликнул Дитрих Зеленоглазый.
— Завтра мы все увидим его! — отозвалась жрица. — А сегодня нам нужно где-то найти ночлег.
Она сказала это просто так. Потому что никаких сложностей с ночлегом не возникло. Один вид чёрного плаща и круга Солнца открыл перед путниками двери первого же дома, куда они заглянули.
Хозяином оказался уже немолодой бритт, охотник. Двое его сыновей, тоже охотники, уже женатые, один даже отец двоих дочерей, жили в его доме, точнее — в двух хижинах, соединённых с центральной общими дверьми, но имевших и свои выходы на узкую улочку.
Гостям выделили одну из хижин, а две младшие семьи, потеснившись, легли спать вместе. Судя по всему, хозяевам это было привычно — в дни праздников сюда съезжались люди из многих окрестных племён, и их пускали на постой, не требуя особой платы. Правда, еду гости обычно привозили с собой и претендовали разве что на пару черпаков похлёбки из общего чана. Хлеб был здесь слишком дорог, а сушёное мясо каждая семья запасала сама для себя. В других областях Британии законы гостеприимства отличались большей щедростью, но в тех местах племена не были связаны такой суровой данью, как горностаи.
Тем не менее для Рионы и её спутников условия постоя оказались совсем другими — им сразу же предложили сытный ужин: свежая оленина, просяные лепёшки, густая похлёбка из оленьих потрохов и напиток из лошадиного молока, смешанного с какими-то травами.
Чёрный плащ действовал на бриттов магически. Приезжим даже не стали задавать вопросов, казалось бы, неизбежных — что, кто, откуда... Их просто приняли, щедро накормили и предложили постели — мягкие травяные тюфяки.
Лошадей привязали позади построек, заложив им в ясли свежего сена, так что Крайк, проведав скакунов, убедился: с ними всё будет в порядке.
Приезжие улеглись в отведённой им хижине и некоторое время лежали, прислушиваясь к долетавшему снаружи гулу голосов. Он постепенно стихал: собравшиеся на улицах люди расходились, собираясь выспаться перед ожидавшим их назавтра волнующим зрелищем.
Для многих это должно было стать и важным испытанием: воины, становившиеся победителями на состязаниях в честь праздника Солнца, получали особые привилегии — им даже разрешалось выбирать себе жён в любом клане, не ожидая решения жрецов.
Дитрих не засыпал очень долго. Это было не возбуждение, вызванное новыми впечатлениями. Просто ему нужно было обдумать всё, что он узнал за последнее время, сопоставить с тем, что сегодня увидел, и постараться понять, чего можно ожидать от завтрашнего дня.
Наконец вокруг стало тихо. Кое-где раздавались лишь отдельные выкрики, временами по улочками скрежетали колёса повозок — последние друиды-торговцы волокли свои товары к площади, рассчитывая поутру как можно выгоднее обменять свой товар.
Зеленоглазый закрыл глаза и понял, что мало-помалу засыпает. Какие-то неясные сновидения замелькали перед ним: то вновь скакал по болоту олень, высоко вскидывая ноги и тревожно оглядываясь, то волной накатывали на позиции легиона враги. Кто это был? Галлы? Бритты? Во сне не поймёшь. Белокурая девушка шла берегом мощной стремительной реки, и глаза у неё были такие же голубые и светлые, как вода.
Потом Дитрих уснул крепко, хотя даже самый крепкий сон не мешал ему чутко прислушиваться и ощущать любое движение в непосредственной близости от себя.
Всё было тихо. В соседних хижинах спокойно спали хозяева.
И вдруг тишину разрушил короткий отчаянный крик.
Дитрих мгновенно проснулся, сел на своём тюфяке, в то же время схватившись левой рукой за положенный рядом лук, правой мгновенно извлекая из ножен клинок.
Крик, полный ужаса и страдания, повторился.
— Крайк, свет! — воскликнул Зеленоглазый, вскакивая и бросаясь к Рионе, ибо кричала она — сомневаться не приходилось.
Рыжее пламя светильника озарило искажённое, покрытое потом лицо женщины. Она лежала, скорчившись, в неестественной позе, будто её тело свело судорогой. На искривлённых губах Зеленоглазый заметил белые сгустки пены.
— Очнись! — крикнул он, хватая Риону за плечи, приподнимая и встряхивая. — Очнись, слышишь, или я тебя ударю! Ну!
Она с трудом открыла глаза.
Дикий, блуждающий взор сперва бессмысленно метался, останавливаясь на лицах людей, которых она, казалось, не узнавала. Потом в этом взоре появилась осмысленность.
— Что я наделала! — прошептала Риона.
В обеих дверях хижины появились лица хозяев — крик друидки разбудил и взрослых, и детей, они испуганно перешёптывались, а одна из женщин протиснулась в хижину с небольшим кувшином.
— У меня есть средство от лихорадки... Может, ей выпить?
— Не надо! — Дитрих махнул рукой, и британка отступила. — Спасибо, но это
