достала циркуль, намереваясь аккуратненько начертить на стене этот ничего ровным счётом не значащий ноль. Но при этом она не обратила ни малейшего внимания на то, каким угрюмым было выражение его лица в эту минуту. Он вырвал циркуль у неё из рук и выбросил в окно, его лицо побледнело, атмосфера вдруг стала напряжённой.
Его движение было настолько внезапным, что на руке у неё появилась царапина от циркуля, рана была неглубокой, но сантиметра три в длину, и это пугало.
Уже довольно долго, исключая, конечно, секс, они жили как брат и сестра, она подсознательно считала его старшим братом, а он так обошёлся с ней — как она могла вынести это? Она закрыла ладонью рану, но из неё уже шла кровь, и было страшно больно. В это время в утешении нуждалась она. Однако она прекрасно знала, что своей шуткой унизила его как мужчину, ущемила его чувство собственного достоинства, поэтому, наоборот, она стала успокаивать его. Но она не ожидала, что он будет настолько неблагодарным и с силой оттолкнёт её — так, что она забрызгала кровью стены. Подобное его поведение действительно причинило ей страдания, он же был для неё как старший брат, младшая сестрёнка и так уступила, утешила его, чего ему ещё нужно!
Она уже не обращала внимания на рану, а, взяв одежду, принялась одеваться. Она собиралась уйти, чтобы больше никогда не видеть его. Набрал ноль баллов, да и рассердился!
Увидев, что она собирается уходить, он успокоился, обнял её сзади. Он взял её за руку, посмотрел на её рану и вдруг заплакал. Он сжал её руку в своих ладонях и языком раз за разом вылизал рану. Он выглядел страшно подавленным, словно кровь ещё шла из раны. Она отошла от пережитого и даже стала переживать за него, из груди у неё вырвалось: «Брат». В конце концов он обвязал её рану своим скверным галстуком, затем уткнулся лицом в её ладони. Спрятав лицо в её ладонях, он повторял:
— Я правда ни на что не годен? Я от природы — ничтожество?
— Это шутка, не принимай всё всерьёз. Это же у нас не в первый раз.
— Я ни на что не гожусь, — сказал он решительным тоном. — Я родился ничтожеством.
— Ты хорош, — сказала она. — Ты же знаешь, ты мне нравишься в постели.
Он улыбнулся, но в то же мгновение из его глаз хлынули слёзы.
— Я, конечно же, знаю. Это всё моё умение. У меня больше нет никакой уверенности в себе. Я больше не могу этого выносить.
Она поняла. На самом деле она давно поняла, только было неловко спросить его. Сегодня рано утром он отправился на собеседование, собеседование-то прошло, да вот результаты его были неутешительными.
— Эх ты, вот я относилась к этому совсем по-другому, — утешала она его. — Сколько раз я ходила на собеседования? Посмотри, чем больше я хожу на них, тем спокойнее делается моё лицо.
— Дело не в собеседовании! — заговорил он взволнованным голосом. — Как же она могла так смотреть на меня? Та женщина-босс, как она могла так смотреть на меня? Как будто я был кучей дерьма! Мочой! Кишечными газами!
Она обняла его. Она поняла его. Она всё хорошо знала. Для того чтобы остаться в Нанкине, со времени учёбы на третьем курсе университета до сегодняшнего дня она перевидала бесчисленное множество глаз. Для таких людей, как она, что было самым страшным в этом мире? Что было самым безжалостным и беспощадным? Глаза. Есть глаза, которые могут сдирать кожу, есть глаза, которые могут эякулировать. Умеющие эякулировать глаза особенно ужасны, чуть зазеваешься — и они обрызгают тебя с ног до головы, не успеешь ни утереться, ни сменить одежду. Что передаёт взгляд, не может понять никто, кроме того, к кому он относится.
Она затащила его в постель, лёжа у него на спине, утешала его. Она гладила его грудь, целовала его волосы, она повернула его к себе лицом и вдруг засмеялась, засмеялась с какой-то особой злостью. Она, глядя в его глаза, с милым выражением на лице заявила:
— Я — тот босс, ты — куча дерьма! Что же ты можешь со мной сделать? Ну, что же ты сможешь со мной сделать?
В этот момент он дал выход всём чувствам горя и отчаяния, превратив их в дикий, безудержный секс. Он опрокинул её на постель, она громко вскрикнула, ни с чем не сравнимое удовольствие охватило её до самых кончиков волос. Она кричала, отдаваясь любви вся без остатка. Она наконец узнала, как он был великолепен!
— До чего хорошо, — она лежала в постели, широко раскинувшись, поглаживала рукой свой живот и вздыхала: — Сейчас я не чувствую никакого давления, так легко — а ты?
— Да, конечно, — глядя в потолок и переводя дыхание, ответил он, — мне сейчас тоже намного легче.
— Поверь мне, брат, — сказала она, — стоит только расслабиться, и жизнь становится намного легче, как бы то ни было, мы справимся в конце концов!
Так и сложилось. Кроме «неудобных» для неё дней, они встречались раз в неделю, при этом дважды занимались любовью. Они не жили вместе, но отношения между ними становились всё более тёплыми, временами они даже разговаривали на родном диалекте. Ему, правда, пришла однажды в голову мысль, что было бы неплохо съехаться, это наверняка позволило бы ей значительно снизить расходы. Но, несмотря на то что эти слова уже готовы были слететь с языка, он так и не высказал это предложение. Конечно, её расходы сократятся, а вот его — вырастут, ведь они будут питаться три раза в день. А сможет ли он выдержать это? Если вдруг нет, то придётся просить её снова съехать от него, вряд ли они продолжат отношения после этого. Уж лучше им жить порознь, пусть всё будет так, как есть.
Но он всё больше беспокоился о ней, как она будет жить одна. Или всё-таки лучше жить вместе, вместе ходить за продуктами, да и любовью будет удобнее заниматься. Секс — это воистину удивительная вещь, что он за зелье такое, как он может доставлять людям такую лёгкость и расслабленность. Вот его ещё одно удивительное свойство: чем больше занимаются любовью, тем больше сближаются, тем более родными становятся люди, хочется относиться к ней со всей теплотой, на которую только способен. Однако как, в конце концов, следовало относиться к ней, он и сам толком не мог сказать. Тем не менее это его скромное намерение всё же проявлялось во время занятий
