Глава 1
Прошла неделя, прежде чем сестра Лэнгтри почувствовала, что смятение и замешательство, охватившие ее во время инцидента на кухне и затем беспощадно подавленные, наконец рассеялись. Слава Богу, Майкл, кажется, ничего не заметил, судя по тому, что поведение его осталось таким же вежливым и дружелюбным, и это само по себе было бальзамом для ее гордости, но во всем остальном она страдала от острой боли, и ничто не могло ее облегчить. Так что теперь она жила одним днем, и каждый из них, будучи благополучно прожит, приближал ее к долгожданной свободе.
Время потихоньку шло, и уже две недели отделяли ее от случая на кухне, когда она, возвращаясь в отделение после дневного перерыва, почти столкнулась с Майклом в дверях подсобки. Он очень торопился, в руках у него был старый облупленный таз.
— Положите, пожалуйста, сверху крышку, Майкл, — машинально произнесла она.
Он остановился, не зная как ему быть: срочность дела не позволяла ему задерживаться, но и пренебречь ее приказанием он тоже не мог.
— Это для Наггета, — объяснил он. — У него страшная головная боль, и его тошнит.
Сестра Лэнгтри обошла его и протянула руку к полке за дверью в подсобке, где лежали чистые, хотя и посеревшие от частого употребления полотенца. Она взяла у Майкла таз и прикрыла его одним из полотенец.
— Так, значит, у Наггета мигрень, — задумчиво сказала она. — С ним это случается нечасто, но уж если случается, бедняга мучается невыносимо.
Она прошла в палату. Наггет распростерся на кровати совершенно неподвижно, на глазах у него лежала тряпка, смоченная холодной водой. Сестра Лэнгтри бесшумно пододвинула к кровати стул и села.
— Я могу чем-нибудь вам помочь, Наггет? — мягко спросила она, тихонько поставив таз на тумбочку.
Губы его с трудом зашевелились.
— Нет, сестренка.
— Давно началось?
— Несколько часов, — прошептал он, и две слезинки выкатились из-под тряпки. — Все еще впереди.
Она не стала прикасаться к нему.
— Ну ничего, ничего. Лежите и не двигайтесь. Я здесь и буду заходить к вам время от времени.
Она еще посидела минутку, потом поднялась и пошла к себе в кабинет. Майкл уже ждал ее.
— Вы уверены, что все в порядке, сестренка? — спросил он, с тревогой глядя на нее. — Я еще ни разу не видел Наггета в таком состоянии. Он лежит совершенно неподвижно и даже ни разу не пискнул.
Она засмеялась.
— Все нормально! У него типичнейшая мигрень, вот и все. Просто боль такая сильная, что он боится даже пошевелиться или издать звук.
— А вы ничего не можете дать ему? — нетерпеливо спросил Майкл, поражаясь, как ему казалось, такой бесчувственности с ее стороны. — Может быть, морфий. Уж он-то всегда срабатывает.
— Только не при мигрени, — решительно сказала она.
— То есть вы вообще ничего не собираетесь делать?
Его тон не понравился ей, и она раздраженно ответила:
— Наггету не угрожает никакая опасность. Он просто очень плохо себя чувствует. Часов через шесть его вырвет, и боль сразу же станет легче. Можете мне поверить, мне очень жаль его, я знаю, как ему сейчас тяжко, но я не собираюсь подвергать его риску наркотической зависимости! Вы здесь находитесь достаточно долго, Майкл, чтобы понять, в чем настоящая проблема с Наггетом, так почему же вы хотите, чтобы я сыграла роковую роль в его жизни? Я, конечно, не считаю себя абсолютно непогрешимой, но мне не нравится, когда мои пациенты учат меня, что надо делать.
Майкл рассмеялся, схватил ее за руку и дружески стиснул.
— Дай Бог вам здоровья, сестренка! — объявил он, и в глазах его мелькнуло что-то более теплое, чем простое дружелюбие.
Сестра Лэнгтри почувствовала, как в ней что-то зажглось; горячая волна благодарности разливалась по всему ее телу: теперь ошибки быть не могло, она видела это по его глазам. Все сомнения разрешились; она знала, что любит его, и больше уже не надо копаться в себе, конец всем мучениям и терзаниям. Наконец все стало на свои места, и теперь она чувствовала себя так, будто прошла долгий и трудный путь и приблизилась к цели.
Майкл пристально всматривался в ее лицо, губы его раскрылись, он хотел что-то сказать. Она замерла в ожидании. Но слова так и остались несказанными. Сестра Лэнгтри явственно видела, как работает его мысль, и любовь уступает место… чему?.. Страху? Осторожности? Рука его разжалась, теперь его прикосновение было чисто дружеским, нежность исчезла.
