– Нет, сэр.
Мейсон сказал очень серьезным тоном:
– Ваша честь, сложилась ситуация, когда свидетель со всейочевидностью и вполне сознательно дает ложные показания. Я заявляю суду, ипорукой тому моя честь адвоката, что свидетель признался в совершении этогодеяния, когда мы разговаривали с ним на крыльце клуба.
– Это неправда, – спокойно сказал Ньюберн. – Ничего такого яне говорил.
Гамильтон Бергер радостно улыбался.
– Ну-ну, минутку, минутку, – сказал он. – Ситуация и впрямьвесьма пикантная. Защита, будучи обвиненной в фальсификации улики, то есть втом, что бросила в озеро бутылку с эрзац-сахаром, начиненную дробью, пытаетсяуйти от ответственности, обвинив в этом деянии Джексона Ньюберна. Ньюбернотрицает, что сделал это. Защита уверяет, что Ньюберн сам признался всовершении указанного акта. Таким образом, у нас наличествует прямой конфликтмежду Ньюберном и защитой. Кто-то из них определенно лжет. Я предоставляю судурешать, которая из сторон более заинтересована во лжи ради спасения своейрепутации.
– Подождите, – сказал судья Ашерст. Лицо его было хмурым. –Совершенно ясно, что одна из сторон сделала ложное заявление. Заявление,которое является недвусмысленной ложью. Мистер Ньюберн, я спрашиваю вас:говорили ли вы мистеру Мейсону то, в чем он вас обвиняет?
– Нет, не говорил.
– Я уверяю, что говорил, – сказал Мейсон.
– Вы готовы присягнуть? – спросил судья Ашерст.
– Да.
– У вас есть доказательства?
Мейсон секунду поколебался, затем покачал головой и сказал:
– Нет, доказательств у меня нет. Моя секретарша сидела вавтомобиле поодаль, и, как только я вернулся в машину, закончив разговор сНьюберном, я все ей передал.
– Это, разумеется, не доказательство, – заметил ГамильтонБергер.
– Я думаю, что суд знает меня достаточно, – заявил Мейсон. –Знает, что даже если временами я и использую методы установления истины,которые кое-кому кажутся неортодоксальными, тем не менее я никогда не подвергнуриску свою репутацию, прибегая к ложным утверждениям. Точно так же я никогда нестану подбрасывать следствию ложные улики, чтобы защитить персону, обвиняемую вубийстве.
– Ну, это еще надо посмотреть, – сказал Гамильтон Бергер. –В таких делах ваша профессиональная этика становится весьма гибкой, и я бы нерискнул определить границы, до которых она может растягиваться. Однако язаявляю суду, что перед нами ситуация, в которой свидетель, Джексон Ньюберн, совсей определенностью заявляет, что он не произносил слов, приписываемых емуМейсоном. Адвокат готов присягнуть, что Ньюберн их произносил. С какой целью?Все, что адвокат может сделать, – это подвергнуть сомнению правдивостьсвидетеля. Но это же его собственный свидетель. В судебном процессе, какправило, сторона не подвергает сомнению слов своего свидетеля. А если уж делаетэто, то только с целью бросить на свидетеля тень. Это нам не поможет установитьфакты.
– Это, конечно, верно, – озабоченно произнес судья Ашерст. –Если мистер Мейсон даже присягнет, то это лишь заставит нас сомневаться вправдивости свидетеля, не более того. Факты от этого не прояснятся. Утверждениеотносительно того, что именно свидетель бросил в озеро фальшивую бутылку,останется недоказанным. Это, конечно, всего лишь формальное правило – показанияпод присягой, – но, как заметила зашита, она в этом деле намерена строгособлюдать все формальности, которые закон предусматривает с целью защиты правобвиняемого.
Мейсон, с гневным румянцем на щеках, заявил:
– Ваша честь, я бы хотел, чтобы в слушании был сделанперерыв до десяти часов утра следующего дня. Я намерен глубже изучить этотвопрос и предпринять кое-какие шаги с целью установления истины. Я уверен всвоих фактах и знаю, что свидетель признался мне в том, о чем я уже доложилсуду.
Судья Ашерст немного поколебался и сказал:
– Разумеется, если не касаться данного дела, суд считает,что адвокат Мейсон всегда сугубо аккуратен и точен в своих высказываниях.
Гамильтон Бергер скривился:
– Что, однако, не мешает уважаемому представителю защиты вовсех процессах прибегать к различного рода трюкам и уловкам. Просто на этот разон зашел слишком далеко и попался в собственные силки. И теперь на картупоставлена его профессиональная репутация. Мне не хочется этого говорить, носуду следовало бы рассмотреть мотивацию защиты.
Мейсон в течение этого обмена мнениями пристальноразглядывал вещественные доказательства. Он повернулся к Бергеру и сказал:
– Минутку. Вы настаиваете на том, что суд должен прокрутитьприсяжным запись признания подзащитной на том основании, что находка охотничьихпатронов именно на том месте, которое в своем признании указала подзащитная,доказывает истинность самого признания?
– Именно так, – согласился Гамильтон Бергер.
Мейсон холодно улыбнулся.
– Прекрасно, – сказал он. – Я принимаю ваш вызов. Докажитеэто. Если вы выиграете, я снимаю возражения против прослушивания пленки.
– Эй, подождите, – вступил судья Ашерст. – Вы не можетеэтого сделать, мистер Мейсон. Вы ведь должны защищать права подсудимой. Естьсерьезные сомнения в том, можно ли вообще использовать признания, сделанные поддействием наркотиков, равно как и серьезные сомнения в том, можно ли запись наленте считать конфиденциальной информацией. Суд еще не готов принять решение поповоду протеста защиты, но признает аргументы в пользу протеста весьма весомымии затрагивающими жизненно важные права подсудимой…
– Но я откажусь от своего протеста, – сказал Мейсон, – еслиокружной прокурор докажет нам то, что он намеревается доказать. Я принимаю еговызов и готов состязаться с ним на его территории.
– А я пытаюсь показать, что вы не имеете права это делать, –настаивал судья Ашерст. – Вы не можете так просто отмахнуться от правподзащитной. Возможно, у вас и есть какая-то идея, но суд не понимает ее сути.Но суд понимает, что у вас на руках очень сильное формальное подкреплениевашего протеста, причем такое, которое приведет к остановке слушания по причинеотсутствия состава преступления – если, конечно, суд примет решение в вашу пользу.
– Вот именно – если, – сказал Мейсон. – И если даже так, топодзащитная на всю жизнь останется с репутацией убийцы, избежавшей наказаниялишь благодаря крючкотворству и формальным ухищрениям. Нет, ваша честь. Япредставляю интересы подзащитной. Она всецело доверилась мне. Я отменяю протести прошу продолжить слушание. Позовите присяжных в зал. Пусть прокурор изложитсвои доказательства, а потом присяжные прослушают ленту.
– Я согласен! – радостно произнес Гамильтон Бергер.
