Тони уставилась на него непонимающим взглядом. Потом кивнула.
— Да. Да, конечно.
Джеймс улыбнулся.
— Так мы по-прежнему друзья?
Он вдруг обратил внимание, что на Тони знакомый ему шелковый халатик салатового цвета. Странноватый способ одеваться к приходу врача… Что ж, наверное, так она чувствует себя удобнее. Выглядит, по крайней мере, как конфетка.
— А почему же — нет?
— Я очень рад. Я… — Джеймс тяжело вздохнул. — Поверь, я и сам страшно мучился…
— Верю. — Тони улыбнулась; робко и застенчиво, как ребенок. — Ну что, поднимешься?
— Да, конечно. — Все, лирику — в сторону, врачебный долг — превыше всего. — Как он себя чувствует?
— Ну… ты сам увидишь.
Поднимаясь следом за Тони по лестнице, Джеймс невольно ласкал взглядом соблазнительные изгибы её тела под тонким шелком. Осиная талия, манящие очертания округлых ягодиц, перекатывающихся при каждом шаге… Он вдруг почувствовал, что готов все отдать за ночь с этой удивительной женщиной. Только — наедине, без больных мужей по соседству.
Увы, теперь мечты его навсегда останутся лишь мечтами…
Вот и лестничная площадка. Мягкий ковер, приглушенный свет. Тони на цыпочках подкралась к двери спальни (той самой, где они совсем недавно провели столько прекрасных минут) и остановилась, прислушиваясь. Затем обернулась и, приложив палец к губам, приоткрыла дверь. Кивнула, приглашая Джеймса войти. Джеймс с недоумением переступил порог. К чему такие предосторожности — все равно ему придется разбудить Бена, чтобы произвести осмотр… И он решительно вошел в спальню.
— Так, так, — промолвил Джеймс, на ходу раскрывая сумку. — Что у нас болит?
И — остановился как вкопанный, с разинутым ртом. В кровати никого. Постель аккуратно разобрана, но в ней — пустота. Простыни гладкие, натянутые — на них никто и не лежал!
Джеймс оглянулся, шаря глазами по спальне в поисках второй кровати. Ее не оказалось. Он резко развернулся и очумело уставился на Тони.
Тони стояла, прислонясь спиной к двери, которую только что заперла на ключ. Халатик её распахнулся; как и ожидал Джеймс, под ним ничего не было. Миниатюрное личико Тони осветилось озорной улыбкой, затем она прыснула и, не выдержав, расхохоталась во все горло.
— Что скажешь, Джеймс?
— Тони… — пролепетал он. — А где же твой…
— Я же тебе говорила, глупый. Он приедет только завтра. И не беспокойся — он никому не расскажет, что не ночевал дома.
Джеймс разинул было рот, но тут же закрыл его. Язык не слушался, в голове царил полный хаос.
— Ну и что ты собираешься делать? — нежно спросила Тони. — Звать на помощь?
Пробуждение. Поначалу медленное, постепенное, затем вдруг сон с Джеймса как рукой сняло. Вокруг темно, тихо. Джеймс знал, что находится в гостевой спальне дома Кайта, но никак не мог вспомнить, как возвращался домой на своем «ягуаре». Во сколько же он уехал от Тони…
И тут реальность обрушилась на него подобно лавине: он ведь вовсе не уезжал!
На груди его покоилась чья-то рука, а шею легонько щекотало ровное дыхание. Боже, неужели он по-прежнему в постели, рядом с Тони?
Но сколько же может быть времени?
— А? Что? — сонно забормотала Тони. Она шевельнулась, устраиваясь поудобнее, а рука её соскользнула с груди Джеймса, машинально нащупав его порядком подуставшего наездника. — Ты не спишь, Джеймс? Неужто уже пора…
— Интересно, который час? — встрепенулся Джеймс. — Тони, мы с тобой даже свет не выключили.
— Пустяки. — Тони поцеловала его в шею. — Спи, дорогой, ещё совсем рано.
Джеймсу, наконец, удалось высвободить руку и посмотреть на наручные часы.
— Господи, уже три!
— Ну и что? — улыбнулась Тони. — Можно ещё часик поспать.
— О чем ты говоришь? — Джеймс кубарем скатился с кровати. Кайт-Фортескью знает, когда я к тебе выехал. Он услышит, во сколько я вернусь и, естественно, захочет знать, почему я тут столько провозился.
— А ты не говори. — Тони улыбалась, явно не понимая всей сложности его положения. Джеймс одевался с той же лихорадочной поспешностью, что и в прошлый раз; хватал одно, ронял другое. Пальцы не слушались — в спокойном состоянии он оделся бы куда быстрее. Видя его растерянность, Тони предложила:
— Можешь сказать, что Бену было совсем плохо, и ты не мог его оставить. Или я закатила истерику, а ты пытался меня успокоить. Сидел рядышком и за руку держал…
И снова улыбнулась; нежно, завораживающе. Джеймс заставил себя отвернуться и возобновить поиск некстати затерявшегося носка… А ещё каких-то пару часов назад он, отдыхая после бурного оргазма, лениво произнес:
— Послушай, Тони, ответь мне на один вопрос.
— Смотря на какой.
— Почему ты так сделала?
— А сам ты как думаешь? — переспросила она.
— Ты все столь тщательно спланировала… Буквально хитростью меня заманила.
— Извини, — сказала Тони. Джеймс повернул голову, и увидел, что она улыбается. — Ты очень сердишься, да?
— Нет, ну что ты! — в подтверждение своих слов Джеймс поспешно поцеловал её. — И все-таки скажи — почему?
— Допустим, мне просто захотелось.
Джеймс пытливо вгляделся в её синие глаза. Такой ответ его не устраивал.
— Тогда отвечу так: иначе я не могла. — Тони заморгала. — Больше ничего сказать не могу. Разве что…
— Что?
Она сглотнула. Потом прошептала:
— Когда-нибудь ты сам это поймешь. Одно ещё скажу, Джеймс — я тебе очень благодарна за все.
— Благодарна? — недоуменно переспросил он.
— Я и сама понимаю, что это звучит довольно нелепо. И, тем не менее… — Голос её сорвался, Тони отвернулась и зарылась лицом в подушку. Джеймс притянул её к себе, начал покрывать лицо поцелуями, она ответила, начала ласкать его…
И больше он ничего не помнил.
Возвращаясь домой, Джеймс всю дорогу ломал голову над тем, что скажет Кайту. В конце концов, он решил, что, дожидаясь, пока Бену полегчает, и сам не заметил, как уснул. А Тони сжалилась над ним, и будить не стала. Да, такое вполне могло случиться, тем более что Джеймс и вправду чувствовал себя утомленным после напряженного трудового дня и ожидания разговора с Кайтом.
Успокоившись, Джеймс уже в глубине души сожалел, что оставил Тони с такой поспешностью. Можно было вполне задержаться у неё ещё на часок-другой…
Так, вот, наконец, и Березовый дом. Кайт предусмотрительно оставил снаружи свет. Очень заботливо с его стороны. Других огней в доме не было. Надеясь, что старик спит беспробудным сном, Джеймс поставил машину возле самого крыльца и, сняв туфли уже на пороге, на цыпочках прокрался в дом.
