— Ладно, ладно, — успокоил Крылов. — Куринаяслепота успешно лечится. Кажется, ваше зрение начало заметно улучшаться.
А Горчаков добавил:
— Надо подумать, дружище, как устранить последствияженской самодеятельности.
— Обыкновенные бандиты! — не могла успокоиться я.
— Вот почему они убили Катю! Она хотела обратиться кчеловеку из ФСБ. Настоящему, я имею в виду. Они знали, что, если на них выйдутфедералы, им придет конец. Каким-то образом им удалось заманить ее в тотужасный полуразрушенный дом. Но как они узнали?
— Какая разница — как? — пожал плечамиКрылов. — Главное, они обо всем пронюхали и совершили очередноепреступление.
— Нет, разница есть, — горячо возразила я. —Если бы они подслушивали наши телефонные разговоры, то давно раскрыли бы нашзаговор. Наш клуб, я имею в виду. Узнав, что мы с девочками объединились противних, они наверняка попытались бы разбить нашу компанию.
— Возможно, они не считали ваш клуб опасным длясебя, — предположил Горчаков.
— Не согласен, — сказал Крылов. — Любоевражеское объединение подлежит немедленному уничтожению. Ставлю сотню, что онине знали об этом самом клубе. А что там с похищенной женщиной? — вдругвспомнил он.
— А, это! — Я рассказала о наших планах выставитьШапкину ультиматум, о Глебе, которого я приняла за человека Шапкина, об усатом.
Неожиданно я замолчала на полуслове и стукнула себя ладоньюпо лбу.
— Знаете что? — Голос мой предательскизадрожал. — Меня с минуты на минуту могут арестовать!
— С какой стати? Ведь Копейкин обещал ничего о вас нерассказывать своим коллегам?
— А Томочка? Я ведь велела девочкам отпустить ее сразупосле моего звонка. Она наверняка уже возвратилась домой. И, конечно, позвонилав милицию! А ведь я ей представилась по всей форме! Я-то думала, что, когда мывыпустим пленницу, ни о какой милиции речи не пойдет. Мы планировали простойбартер — жена Шапкина в обмен на нашу свободу.
— Значит, отсюда надо срочно убираться, — жесткосказал Горчаков. — Мы не можем допустить, чтобы вас сейчас забрали вмилицию.
— А когда? — спросила я.
— Что — когда?
— Вы сказали: «Сейчас забрали». Значит, рано или позднотакое время настанет?
— Нет, — ответил Горчаков. — Я не допущу,чтобы с вами случилось что-нибудь плохое.
— Быстро уходите! — крикнул Крылов. — А яостанусь здесь и посмотрю, что произойдет.
Меня не надо было упрашивать. Я схватила сумку ивопросительно взглянула на Горчакова.
— Поехали, я вас спрячу, — предложил он.
Мысль о том, что я скрываюсь от милиции и горстки бандитов,как ни странно, придала мне уверенности. Всесильная ФСБ не интересовалась мнойабсолютно. Какое облегчение! Конечно, противно быть обманутой. И даже где-тостыдно. Но что случилось, то случилось.
— У меня машина, — сказала я, ткнув пальцем в свой«Опель».
— Пусть остается здесь. На ней хорошая сигнализация?
— Те, кто ее продавал, говорили, что хорошая.
Горчаков, заботливо придержал для меня дверцу своегоавтомобиля.
— Куда мы поедем? — спросила я. — К вамнельзя. Вас тоже могут проверить.
— У нас с Крыловым есть конспиративная квартира. Там проходятвсе наши совещания. Игнат иногда там даже ночует. Можете не волноваться, о нейникто не знает.
Горчаков вел машину осторожно, то и дело поглядывая на меня.
— Что-то я сегодня расклеилась, — пробормотала я,поймав его очередной пристальный взгляд.
Потом вспомнила, что ревела в три ручья и, наверное, вся моякосметика размазалась по щекам, но тут же сообразила, что никакой косметики намоем лице не было, потому что дома я не ночевала.
Ехали мы всего минут десять. В районе метро «Аэропорт»Горчаков свернул в какой-то переулок, загнал машину в ближайший двор и потащилменя к подъезду старого трехэтажного дома. Квартира, которую они с Крыловымоблюбовали для своих деловых встреч, была однокомнатной, но очень просторной —с большим коридором, огромной кухней и высокими потолками. Выглядела онасвежеотремонтированной, в ней почти не было мебели и вещей. Только кухняоказалась более или менее обжитой.
— Не хотите перекусить? — спросил Горчаков. —Холодильник у нас всегда полный. Это для таких вот случаев. Вдруг придетсянекоторое время сидеть здесь безвылазно.
— Я бы выпила кофе. Только я люблю с молоком.
— Я знаю, что вы любите, — улыбнулся он, наполняячайник водой. — У нас с вами одинаковые вкусы.
Мне ужасно хотелось забраться в ванну, но я боялась, что онистолкует мое желание по-своему. В конце концов я все же решилась. Чтобы несмущать меня, он заперся в комнате.
— Мне как раз нужно сделать несколько звонков, —тактично объяснил он.
Мы изо всех сил старались общаться друг с другомнепринужденно.
Ополоснувшись, я натянула на себя одежду и высушила волосы.Кофе ждал на столе. Поглядев на Горчакова, я поняла, что разговора по душам неизбежать.
— Черт побери, я просто раздавлен! — признался мойшеф, запустив руки в волосы.
— Еще бы.
— Это не бизнес. — Он поднял на меня печальныеглаза. — Я тут подумал… Выходит, на самом деле я вас совсем не интересую?Вас заставили пойти на сближение со мной. Вы делали это по принуждению?
Не знаю, что я там, по его мнению, делала. Наверное, он досих пор не мог забыть того декольте, которым я его напугала с самого начала..
— Так как? — спросил он. — Все былоненастоящим? И теплота, возникшая между нами?..
Я не знала, что сказать. Броситься ему на грудь с клятвами ввечной любви? А как же его жена? Я подумала, что, если сделаю это, угрызениясовести испортят все, что между нами может случиться. Лучше уж пусть вообщеничего не произойдет.
— Я никогда в жизни не позарюсь на женатогомужчину, — в конце концов призналась я, глядя ему прямо в глаза:
— А если женатый мужчина позарится на вас?
— Все равно. Я проявлю твердость.
— Что ж. А я хотел раскрыть вам свою тайну.
— Не стоит. Личные тайны сближают, а нам с вами это ник чему. У нас и так полно неприятностей.
— Предлагаете остаться друзьями? — с печальнойусмешкой спросил Горчаков.
— Если можно.
— Тогда хотя бы перейдем на «ты» и будем звать другдруга по имени.
Я сглотнула. Называть его по имени!
— Как вы предпочитаете, чтобы я вас называла?
