Урок, что называется, провалился с треском. Кеико дулась — я, видите ли, не уделяла ей достаточно внимания. Мичико попыталась сымпровизировать любовную песню для нашего шоу, но на первом же припеве Норико расхохоталась, а Мичико расплакалась. Я отпустила девочек пораньше, что мадам Ватанабе, разумеется, не преминула взять на заметку. После ленча — всей из себя маслянистой рыбины, распластанной поверх горки вчерашнего риса — я отправилась в дальний конец комплекса в дизайн-студию «Изящное речение», на встречу с миссис Янаги из костюмерной и мистером Сасаки, заместителем директора по декорациям и реквизиту.
Миссис Янаги — пухленькая, как ананас, с медного цвета шевелюрой, что торчит во все стороны из-под прихотливой комбинации разноцветных шарфов. Невзирая на расплывчатость моего описания, она тут же схватывает, чего мне надо.
— Ага, только черный и белый, — подтверждает она. — Никто не цветочный нигде.
— И много светотени, — добавляю я.
— Что есть? — Ее нарумяненные щеки раздуваются от сосредоточенности.
— Моделирование цвета и света — не только черный и белый, но все оттенки серого между ними. Как в старых фильмах. Ну, знаете, в фильме черный цвет выглядит как эбеновое дерево или оникс, но порою по текстуре напоминает шерсть или древесный уголь? А белый цвет зачастую кажется серебристым или как слоновая кость, а порою он как мел или шелковистый как холодные сливки.
Она энергично кивает, керамические сережки-«пингвинчики» раскачиваются вовсю.
— Вы хотеть как старый фильма «Парамаунт»?
— Я думала, может, что-нибудь посовременнее. Скорее как французские фильмы шестидесятых.
Миссис Янаги царапает что-то в маленьком блокноте, поднимает глаза.
— Очень экспериментно, Луиза.
— К этому я и стремлюсь.
— Не совсем стиль «Чистые сердец», — предполагает она, сдержанно улыбаясь.
— Именно.
— Приятный разнообразий. Много ночей видеть пастелевый кошмары.
Огромная мастерская с высокими потолками, где изготавливают декорации, этажом ниже костюмерной миссис Янаги. О встрече было условлено заранее, хотя поначалу мистера Сасаки на месте нет. Ассистенты в белых перчатках и подмастерья в фартуках бегают туда-сюда по длинной комнате, выкликая его имя. Вот он обнаружен — скорчившись за макетом Тадж-Махала с нарушенной перспективой, потягивает чай сквозь шафранно-желтые зубы, — но по-прежнему недоступен. Пусть гайдзинская втируша ждет-пождет, а он пока неспешно чайком побалуется. Наконец он вроде бы освободился — прокашливается и отхаркивается на бетонный пол, — однако оказывается ужасно несговорчивым.
Во-первых, ни о каких декорациях речи вообще идти не может, сообщает переводчик в перчатках из свиной кожи до локтя.
— Отчего же, мистер Сасаки?
Сасаки-сан сердито супится на меня: того и гляди плюнет снова. Вместо того бормочет что-то ассистенту на ухо.
— Нет бюджета для гайдзинского проекта, — сообщает ассистент. — Нет бюджетного кода, нет номера утверждения.
Даю залп из самой своей мощной пушки.
— Аракава-сан сказал, я могу получить все, что мне понадобится, в разумных пределах, конечно.
На то, чтобы втолковать это мистеру Сасаки, ассистенту требуется не одна минута и не две. Мистер Сасаки отвечает гортанным восклицанием и фразой: «Аракава-сан».
Вижу, мы слегка продвинулись. На соседний чертежный стол выкладываю наспех сделанные наброски нужных мне декораций: современный гостиничный номер с большими прямоугольными окнами с зеркальными стеклами, вид на улицу в круговерти неоновых огней, интерьер ночного клуба под названием «Оазис».
Мистер Сасаки скользит по ним презрительным взглядом и тупым карандашом выправляет полустертые линии на изображении ночного клуба, бормоча что-то себе под нос. Мне удается расслышать одно-единственное вразумительное слово: «Шоу-бизнес».
Ассистент поворачивается ко мне, в глазах его — неизбывная печаль от необходимости произносить слова столь устрашающие:
— Сасаки-сан говорит, ваши рисунки невозможно воплотить в жизнь, это — каракули пятилетнего ребенка, талантом обделенного и сцены не чувствующего. Даже если он и сконструирует такие декорации — что невозможно в любом случае, — на них никто не захочет смотреть. А если кто и посмотрит, так только в ужасе, поскольку ваши декорации нарушают все принципы школы «Чистых сердец», противоречат традициям и условностям дизайна бутафории и, наконец, раз и навсегда доказывают: у вас нет призвания к шоу-бизнесу.
Низко, очень низко кланяюсь ассистенту, еще ниже — мистеру Сасаки.
— Будьте так добры, поблагодарите мистера Сасаки за его помощь и поддержку. Я уверена: наше сотрудничество окажется весьма плодотворным.
И, не успевает ассистент доперевести до конца ответ мистера Сасаки, как я уже выхожу из гулкой комнаты.
Иду прямиком обратно в бунгало, намереваясь заползти в постель и оставаться там по меньшей мере до ужина, но обнаруживаю на веранде сидящую на пятках Гермико. Она окидывает взглядом дыру в ширмах-сёдзи и одеяло в розочках, что колышется на прохладном ветерке.
— Ну и погуляли же вы вчера, Луиза.
— Новости разносятся быстро.
— Быстрее, чем ты думаешь. — Она встряхивает японской газетой. На первой странице сразу над сгибом фотография меня, любимой: я лежу на спине, болтая ногами в воздухе, Кай и Кей без рубашек тянут меня за руки, на заднем плане отсвечивает детским маслом Стив. Чуть в стороне Оро настороженно смотрит прямо в камеру.
Разворачиваю газету. В нижнем правом углу — фото принцессы Уэльской в дурацкой шляпке, цветное, между прочим.
— Гермико, что это за газета? И почему принцесса Ди — в цвете, а мне достался зернистый черно-белый вариант?
— Это — «Старри Джампо», японский эквивалент «Нэшнл инквайрер». Никто не сознается в том, что его покупает, но все знают содержание каждого номера от корки до корки. Этот я купила в здешнем магазине подарков.
— Думаешь, и все остальные с ним ознакомились?
— Я видела, как твои ученицы дрались за номер в гостиной «Кокона» после ленча. Мистер Аракава очень обеспокоен.
— Он тоже прочел?
— Вот поэтому я и здесь. — Гермико касается моего плеча, давая понять, чтобы я села на пятки, или уж как смогу, рядом с ней. — В качестве его неофициального посланца. Мне поручено оценить нанесенный ущерб и тактично предложить тебе впредь воздержаться от того, чтобы развлекать своего знаменитого приятеля и его буйных друганов на территории школы «Чистых сердец».
— Ох, Боже ты мой, Гермико, я себя такой идиоткой чувствую. Ни о какой вечеринке речь вообще не шла. Я пригласила Оро, а он…
— …Притащил с собою полный штат прихлебателей. Я-то знаю, каков он, но ведь ты понимаешь, в каком положении оказался мистер Аракава?
