Но хотя такие фигуры никогда не стоят неподвижно, никогда не отграничены чётко, никогда не целостны, никогда не те же самые, – человек может уловить их в свой разум, моргнув глазами… Тогда время перестаёт непрерывно течь, как река, и становится чередой отдельных мгновений, которые, разумеется, сменяют друг друга быстро, но при этом у каждого свой фасон… И «гротески» как раз похожи на таким мгновенные картины, которые я подобным образом сам часто видел в дыму, лишайниках или тучах… Тогда художник как будто проецирует видение с поверхности своих глаз на лист, не думая, правдоподобно ли оно и верно ли с научной точки зрения… То, что рисовальщик увидел своими глазами и выдумал разумом, вмиг становится частью видимого мира для нас, остальных… О, эти картины!.. О, эти тысячи невозможных сущностей и переплетённых химер, даровавших мне свежие силы, пока я корпел над фолиантами в «Museum Wormianum»… Ты вечно не мог понять, где это существо начинается, а где кончается… Задние ноги козы при детальном рассмотрении могли оказаться началом цветочного стебля… На этом стебле росли не листья, а страусовы перья, а его вершину увенчивало соцветие бабочкиных крыльев… И неясно было, из чего тело козы: плоти, камня или плодовой мякоти… И хотя тебе казалось, будто ты ясно видишь, что нижняя часть её тела из мрамора, то столь же ясно было, что в этом мраморе течёт кровь… А была ли эта кровь красная и горячая, или же зелёная и холодная? Всё произрастает одно из другого, и природа как будто постоянно одумывается, останавливается, придумывает новое или на ходу меняет мнение: из переносицы мальчика развёртывается синее птичье крыло, но на самом его кончике перья уже превращаются в ярко-зелёные капустные листы, а с краёв капает пена… Кошка сидит на хвосте, который у неё вместо задних лап, от бёдер расширяется и загибается вперёд и вверх, под грудь, в бесчисленном количестве сочленений, подобно хвосту омара, а мордочка кошки составлена из грозди ягод, на шее у неё ошейник с драгоценными самоцветами… И ты задаёшься вопросом: если домашнее животное такое диковинное, то каков же хозяин? Корона из мушиных крылышек сидит на голове женщины с девятью выменами, свисающими с груди и живота; рук у неё нет, а ноги, как два змеиных туловища, сплетены и покрыты чешуёй… Но Снорри Стурлусону такая картинка бы не понравилась. В «Скальдической поэзии» говорится:
– «Нюгервинг – это назвать меч через кеннинги змея, скольжение в ножнах назвать его дорогой, а перевязь и оправу – змеиной кожей. Ведь это в змеиной натуре – выскальзывать из кожи и ползти к воде. Здесь нюгервинг устроен так: меч-змей ищет поток крови, когда ползёт по дороге духа, т. е. по груди человека. Считается, что нюгервинг удачен, если образ, лежащий в его основе, сохраняется на протяжении всей висы. Но если меч назван то змеем, то рыбой, то прутом или ещё как-то, то называют это чудищем, и считают испорченным»[48].
– Что за вздор, – отвечаю я, – пусть меч станет змеем, а змей лососем, а лосось прутом, а прут мечом, меч языком… Пусть одно сливается с другим так быстро, что их станет невозможно вновь разделить… Темнотвари столкнули мир с его опор… Он развалился на стыках стен… Его перевернули вверх тормашками… Небеса стали полом… И пока простонародье сидит, притулившись на опрокинутой потолочной балке, висит там на кончиках пальцев, или с плачем срывается вниз, вседозвольщики оказывают Творцу мощное сопротивление и с помощью чар переворачиваются в воздухе вверх ногами, отплясывают отвратительную боевую пляску на крышах его небесных жилищ… Сквозь тьму доносится шум тварей… Жилища Господа затоптаны, испинаны топающими, скачущими главарями-нуворишами и их бабами, одержимыми манией украшений и побрякушек… Визжа, как свиноматка в течке, и хрюкая, как боров, взбирающийся ей на спину, они обрушивают удары своих дамских туфель на подковах и убийственных шпор на лазурные, чёрно-ночные и звездоукрашенные стены царствия небесного, словно это посыпанные опилками земляные полы лупанариев или серые половицы в дымных задних комнатах на биржах… Раскаты хохота этих плясунов смешиваются с голодным плачем их младших братьев и сестёр… Да, кеннинги Снорри миновались, разум в одиночку мало на что способен, когда речь заходит об описании царства вседозволенности… Пока в Гренландии было поселение, в Исландию поступали полезные товары скрэлингов[49], самыми важными из которых были тёплые одежды из тюленьих шкур и мехов белых медведей, ведь бабы у скрэлингов проворно управлялись со швейной иглой… Но всё-таки наряду с ними попадались и вещицы, которые ни один христианин не должен брать в руки, например, языческие уродцы под названием «тупилаки». У дедушки Хаукона был один такой уродливый чёрт, вырезанный из дерева, украшенный мелкими косточками и куском человечьей кожи с прикреплёнными к ней волосами… Это своё имущество он держал в тайне и хранил под половицей в скриптории… Туловище у этого обормота было собачье, ободранное от морды до последнего позвонка хвоста, рёбра выдавались, а позвонки были подобны зубьям пилы, а голова была не собачья, а череп ребёнка, смотрящий через плечо, как будто ему свернули шею, и он так и застыл в вывернутом положении; вместо брюха была рожа беса, осклабившего огромные зубы и выпучившего глаза; между задних ног вместо уда был клюв бекаса, а под хвостом проглядывала вылезающая из задницы голова тюленя… Этому немыслимому созданию сопутствовала история о том, что его вырезали и использовали в колдовских целях… Говорили, что колдун своим тайным зрением увидел этого беса в выкинутом на берег бревне и счистил с него всё, что его сковывало, а в награду за это получил возможность насылать его на своих недругов воздушным путём… О, в том, что произошло бы, если б кто-то встретил такую штуковину, летящую на него, сомневаться не приходится!.. Ну, я думаю, он бы стал защищаться и развернул её обратно домой… История повествует, что в таком случае сам насылающий укажет на саму статуэтку, гневно произнося: «Это я тебя вызволил из плена…» И тут бес угомонится, ведь он явно знает, что создан уродом… И так в этот раз колдун окажется спасён… Хотя в судный день его ждёт совсем другое… Но не все злые твари имеют такой искажённый облик, как эта, и не все они так легко узнаваемы…
* * *
ЗЕЛЁНКА – на утёсах под прибоем растёт зелёнка, которую иные называют «Мариина водоросль» или «прибойница». Её часто пекут между горячих камней, и это печево напоминает сыр; если потреблять её с
