прозрачным.
Волаглион и Сара стоят посередине комнаты, сцепившись взглядами, точно дикие коты.
— Они нас не видят?
Олифер кивает.
— Где же ты раньше...
Осекаюсь на крике Сары.
— Никогда! — громко восклицает она. — Я не буду убивать трехлетнего ребенка!
— Ты не вольна выбирать. Твое дело — выполнять приказы.
— Тогда убей меня. Потому что этого я не сделаю.
— Любовь моя, у тебя нет права решать, повторяю. Ты моя. Наш союз не разрушит ни смерть, ни Армагеддон. Ибо он вечен. Не забывай.
— Зачем тебе души детей? Твою разлагающуюся шкуру они не спасут!
— Так случается. Когда протеже не выполняет обязанности. Время на исходе, Сара, — ледяным тоном выдает Волаглион. — А тело до сих пор не подготовлено. Души детей чисты. Они поддерживают мои силы. Вынужденная необходимость. Вини в этом себя. Если бы ты завершила ритуал вовремя, мне бы не пришлось тормошить твою нежную натуру.
— Я стараюсь как могу.
— Стараешься спасти Рекса?
— Нет!
Волаглион приближается, и, хотя Сара держит себя в руках, я вижу, как ее бьет дрожь. Она не двигается и не отшатывается, не делает ничего, пока демон проводит чернеющим ногтем по ее щеке.
— Ты затягиваешь ритуал. И я чую твой страх. Он смердит гниющими трупами. Ты боишься... потерять своего питомца.
В глазах демона нет гнева. В его лице вообще нет эмоций. Как и Сара, он — заиндевелая скульптура.
Меня же, словно хлесткой пощечиной, ударяет понимание — Сара отодвигает мою кончину. Каждый день. А ведь меня трепало от обиды, что ей плевать, исчезну я или нет.
— Ты решил переселяться в полнолуние. Все будет готово к сроку, нет повода для беспокойства.
— Мне не ведомо беспокойство. — Он хватает ее за шею. — Как и многие другие чувства. У меня их нет.
Я намереваюсь ворваться в комнату, но Олифер хватает за запястье, отрицательно размахивая головой.
— Ты отвратителен, — шипит Сара.
— А еще бессердечен и беспринципен, — его рот выдает невесомую улыбку. — Я не чувствую любви или жалости. Я демон, Сара. Зато я великолепно могу разглядеть наличие чувств у других, особенно когда их необходимо вырезать из кого-то потерявшего страх. Чувства делают вас слабыми.
Один шаг — и демон прижимает Сару к столбу кровати, разрывает на ней блузку.
— Если думаешь, что я буду тебя ублажать из страха наказания… — Она вырывается. — То иди к чертям! И оставь, наконец-то, меня одну. Я рассказала всё, что знаю, делаю всё, что в моих силах, я не предавала тебя — никогда. Что еще ты хочешь?
— Правды, — сухо произносит демон и вонзает пальцы в скулы Сары, притягивает. — А слышу ложь. Океаны лжи...
Глаза Волаглиона наливаются гуталином.
По стенам плывут темные силуэты, они переплетаются, распадаются, и внезапно я осознаю, что хладная тьма, сопровождающая демона, состоит из человеческих фигур. Она живая.
— Мне нет дела до Рекса. Сотри его в пыль, если хочешь.
— Я и тебя сотру. Однако ты не умрешь, ненаглядная моя. Будешь мучиться, сколько потребуется для моего морального удовлетворения, но будешь жить. — Волаглион снова сдавливает горло Сары, поднимает ее над полом. — Ты служишь мне. Я — твой хозяин. Твой повелитель. Если я отдаю приказ, он немедленно исполняется, без вопросов. Будь то убийство младенцев или плотские утехи. Ты никто и ничто без меня. Ты пустота. Я — весь твой мир. Я сама жизнь. Ты поклялась в вечной верности. И контракт — нерушим.
Его пальцы воспламеняются. Сара вскрикивает. И я вмиг врываюсь в комнату, произношу единственное известное мне заклинание, испытывая такую бешеную злость, что с трудом дышу. Плевать на все! Больше я не стану держать рот на замке и стоять в сторонке. Пускай меня расчленят, пускай сдерут кожу по чешуйке, пускай отправят за треклятую дверь — лишь бы не бездействовать.
Демон дергается, точно от порыва ветра — а ведь ему в грудь ударяет грозовой молнией! — но остается на месте. С изумлением вскидывает брови.
Скрипя зубами, я заставляю себя остыть, но ожоги на шее Сары разжигают и во мне желание испепелить демона в кучку серы, которой он воняет.
Вновь произношу заклинание.
Сара кидается навстречу, но я хватаю ее за руку и встаю перед ней, закрывая спиной. Она обхватывает меня поперек груди, удерживает.
Конечно, я знаю, что совершаю немыслимую глупость, однако ярость застилает разум. Он убил меня. Он убивает сотни людей, и даже младенцев. Более того, заставляет Сару убивать их. Избивает ее. Насилует. Мою Сару!
Демон вдруг отступает, будто я внушаю ему страх (что, конечно, чушь). Смотрит пристально не мигая. Оценивает каждое движение. Видимо, пытается разгадать, откуда у меня магия после смерти и, возможно, начинает верить Саре.
— Не надо, — шепчет ведьма на ухо. — Прошу!
Тени расползаются по стенам, кружатся и шатают картины, мебель, люстру, перебираются на пол и ползут ко мне, касаются острыми когтями икр. Я ощущаю, как они заползают под одежду. Выше. Бороздят кожу. Острая боль в районе ребер.
Скручиваюсь.
Кофта промокает кровью. Тени шипят и обвивают конечности шипованной сетью. Вонзаются. Оставляют порезы.
Чернота трещинами исчерчивает кожу Волаглиона, продвигаясь из глаз. Несколько мгновений безмолвного поединка — и Сара восклицает:
— Хватит! Остановись!
Тени забираются под кожу, словно черви, шевелятся и разрывают меня изнутри. Падаю на колени, пытаюсь вдохнуть, но не могу — тьма заполнила легкие. Я растворяюсь в ней. Сливаюсь в один организм и слышу стоны, вой.
Это они. Призраки дома. Пленники. Рабы демона. Часть его силы.
Они разрывают меня.
Тело трясет. Сердце скачет. Холодный деревянный пол под ногами и стекла окон жалобно скрипят, свистят. Я захлебываюсь тьмой. Задыхаюсь. Раны саднят. Углубляются. Кровь стекает по локтям.
— Мой господин, — Сара падает перед демоном на колени. — Я все сделаю. Сделаю! Оставь его!
— В нем сильная магия, — выговаривает демон. — Почему?
Сара качает головой, всем видом показывая беспомощность и неосведомленность.
— Не знаю, — стонет она. — Я не знаю...
Тени ползут обратно к хозяину. Глаза его светлеют. Руки возвращают телесный цвет. Не говоря ни слова, демон торопливо уходит.
Я поднимаюсь на ноги: не без помощи Сары.
— Идиот, — взывает она.
— Он меня не убьет?
— Что ты творишь? — игнорирует она вопрос. — Использовать заклинания, которым я тебя учила против Волаглиона! Как
