Книга Ночная смена - Энни Краун

— Мы должны выучить язык друг друга, — выпаливает Винсент.

Я хмурюсь.

— Это как ты сказала о поэзии, — продолжает он. — Мы должны научиться говорить на языке друг друга. Узнать получше, чтобы могли уловить весь подтекст и прочее дерьмо.

— Я почти уверена, что никогда не использовала фразу «подтекст», черт возьми.

— Я перефразировал. Подай на меня в суд.

Но он все равно выдвигает убедительную точку зрения.

Мы не так давно знаем друг друга, хотя иногда кажется, что прошли десятилетия с тех пор, как впервые поцеловались в библиотеке во время моей ночной смены. Может быть, если мы с Винсентом начнем передавать друг другу кусочки головоломки, я перестану пытаться заполнить пробелы самостоятельно. И, возможно, нужно свыкнуться с мыслью, что нам потребуется время, чтобы достичь этого — того места, где будет полное представление друг о друге.

Наверное, следует начать получать удовольствие от процесса, вместо того чтобы позволять неизвестности мучить меня.

— Я хочу познакомиться со всеми твоими друзьями, — говорю ему.

Винсент немедленно кивает.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты это сделала.

— И мне бы очень хотелось услышать о твоей семье, и о том, каким ты был в средней школе, и чем хочешь заниматься после окончания школы, и… и я хочу, чтобы ты научил меня всему, что знаешь о баскетболе. Потому что ты не можешь цитировать Элизабет Барретт Браунинг, если я не могу поговорить с тобой о том, какого хрена Clippers23 обменяли свой выбор в первом раунде драфта на Cavs24 и позволил им заполучить Кайри Ирвинга25.

— Оглядываясь назад, это была дерьмовая сделка, но они не могли знать… — начинает Винсент, затем прищуривает глаза. — Я думал, ты ничего не смыслишь в баскетболе.

Я тасую цветы, книгу и записку в руках, внезапно застеснявшись.

— Ну, раньше не смыслила. Но потом я встретила тебя и перестала перелистывать все попадающиеся статьи и видео про баскетбол в социальных сетях, и начала обращать внимание. Кроме того, я прочитала автобиографию тренера Картера26, которую ты взял в библиотеке. На самом деле, наблюдать за игрой довольно забавно. Прости, я несу чушь, ладно? Теперь это меня волнует. Потому что я забочусь о тебе. Я хочу знать твоё мнение о командах, которые нравятся, и с кем из игроков ты хотел бы оказаться на корте.

Винсент выгибает бровь.

— Тебе действительно интересно?

— Конечно, интересно. Это часть тебя. И мне интересен весь ты, а не только то, насколько хорошо читаешь стихи и… — я резко останавливаюсь и краснею, — кое-что другое.

Винсент моргает, глядя на меня нелепо густыми ресницами, а затем на его лице медленно расплывается улыбка.

— Я хорош в других вещах, не так ли?

Вот и он.

Мой Винсент.

Я чувствую, как все тело расслабляется и обмякает от облегчения. Я хочу протянуть руку и как-нибудь прикоснуться к нему, но руки все еще заняты подсолнухами, любовным романом и запиской. Все, что я могу сделать, это улыбнуться, даже когда начинают щипать глаза, а накопившаяся за последнюю неделю тревога покидает тело и я чувствую себя совершенно измотанной.

— Прости, что испортила твой день рождения, — шепчу я.

Винсент проводит языком по зубам и качает головой.

— Ты испортила всю гребаную неделю, Холидей.

Снова он пытается обратить это в шутку.

Снова открытая книга.

— Винсент, — говорю я несчастно.

Он забирает подсолнухи и роман из моих рук и поворачивается, чтобы очень аккуратно разложить их на витрине полка эротических романов с гордой надписью «ПИКАНТНЫЕ КНИГИ», а затем поворачивается ко мне, кладет руку на плечи и притягивает к своей груди. Тепло его тела просачивается прямо сквозь мокрую от дождя одежду. Я утыкаюсь носом в воротник его свитера и заставляю себя не издавать никаких слышимых плачущих звуков, когда хватаюсь за его куртку. Но глуповато большая рука лежит у меня на спине, так что я знаю, что он чувствует это, когда перехватывает дыхание на вдохе.

— Я думаю, хватит пресмыкаться, — говорит он.

— Ты уверен? Думаю, я могу побегать еще.

Слова заглушаются грудью, но он, должно быть, слышит меня, потому что вздыхает и сжимает чуть крепче. Я пытаюсь дышать ровно и сосредоточиться на биении его сердца.

— Может быть, в другой раз, — говорит он. И затем бормочет мне в волосы, так тихо, что я почти пропускаю это: — Никто никогда раньше не дарил мне цветов.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я могу подарить больше, — говорю ему, забывая смущаться, когда слеза выкатывается и стекает по щеке. — Серьезно, я подарю тебе все чертово поле. Чего бы это ни стоило, чтобы ты понял, насколько мне на самом деле нравишься. Я просто — думаю, сейчас мне нужно, чтобы ты дал агрессивно прямолинейное заявление о намерениях. Иначе в голове будут ходить круги, пытаясь что-то интерпретировать.

Я полностью отступаю назад, чтобы незаметно провести кончиком пальца под глазами.

Винсент наблюдает за мной со странным выражением лица.

— Черт, — наконец произносит он, проводя рукой по лицу. — Наверное, я тоже трус. Хорошо. Эм, — он расправляет плечи движением, которое я узнаю: Врнсент настраивается, как перед баскетбольным матчем. — Я никогда ни с кем раньше не встречался. Я ходил на свидания, но на самом деле никогда не был в ситуации, когда мне хотелось продолжать встречаться с девушкой после того, как мы переспали раз или два. И это не значит, что я придурок — это всегда было взаимно. Я искренне думал, что просто предпочитаю, чтобы все было непринужденно. И тогда я встретил тебя, и ты… — он замолкает.

— Я что?

— Ты… пугаешь меня.

Взрыв потрясенного смеха прорывается сквозь слезы.

— О, отвали.

Винсент поднимает руку, чтобы провести пальцами по волосам. Его рука слегка дрожит, что говорит о серьезности намерений.

— Ты страшно умная, — говорит он, — и такая чертовски красивая, что иногда больно смотреть. Я просто… я в заднице. Я хочу писать тебе каждый раз, когда вижу что-то смешное и хочу выпить с тобой кофе между уроками, чтобы мы могли пожаловаться друг другу. И я хочу, чтобы ты знала всех моих друзей, а я хочу знать твоих, и не знаю, что я делаю и чувствую, что ты хочешь… что заслуживаешь большего, чем, не знаю, пить кофе в кампусе, тусоваться на домашних вечеринках и разъезжать на моей машине. Это так скучно по