она может не узнавать никого неделями, порой память возвращается и она все помнит. В периоды ухудшения состояния может быть очень агрессивна, собственно, именно так она сюда и попала. Без опасности для окружающих у нас, вы же понимаете, никого не положат в больницу. Чтобы не травмировать девочку, встреча будет проходить в музее, размещенном в бельведере, и только при наблюдении лечащего врача и Натальи Павловны.
Мы кивали, соглашаясь, а я все думал, что же мы скажем, когда увидим Иришку, тем более под пристальным присмотром других людей. И мне казалось, что эта наша идея абсолютно тупая и глупая. Впрочем, отступать уже было некуда.
Мы поднялись по богатой отреставрированной лестнице на второй этаж, а затем и в бельведер. Просторное помещение, действительно что-то вроде небольшого краеведческого музея. По стенам портреты, на которых я узнал Апраксина и Демидова. Петра Кащенко, чем-то напоминавшего Антона Чехова, я не признал, но он был крупно подписан.
Наташа прилипла к окну и смотрела на прекрасный, выверенный до мелочей двор усадьбы. Аккуратное искусственное озеро, ухоженные клумбы с цветами. На большой поляне строители продолжали готовить сцену к завтрашнему представлению. Я тоже засмотрелся на эту красоту. Все время забываю, в каких красивых местах мне повезло жить.
А затем в сопровождении врача в комнату вошла Иришка. Я обернулся, поймал ее взгляд и уже не мог отвести от нее глаз. Она почти не изменилась, все такая же красивая принцесса с чертиками в уголках улыбающихся глаз на немного заострившемся и посерьезневшем лице. Исчезли длинные волосы, добавились заметные морщинки. Странно в таком возрасте, хотя нужно учесть, что тут все ходят ненакрашенные. Неважно, я все еще не кривя душой готов был сказать, что она одна из самых красивых женщин, когда-либо встреченных мной.
Иришка улыбнулась.
– Ты? Наконец-то.
Согласно легенде, я начал представлять Наташу, а затем пытаться путано объяснить, зачем мы сюда приехали.
Иришка отвечала абсолютно невпопад.
– Молодец, что приехал. Давно жду. Ты только и смог. Ты только. Уходить пора.
Казалось, будто она думает о чем-то еще и на разговор уже не остается ни сил, ни желания. Она смотрела на меня, словно не веря, что я – это я.
Это походило на какую-то странную шифровку. Наташа молчала, доктора тоже, а Иришка говорила со мной, да только я ничего не мог понять. Отдельные слова и фразы, между которыми длительные паузы, – казалось, она подбирает слово за словом, да так и не может подобрать.
– Вся проблема в зеркалах. Нужен поступок. Раз уж мир перевернутый. Только не говори. Молчание – оно золото.
Но мне казалось, что я тоже должен сказать в ответ хотя бы что-то. Согласитесь, как-то глупо просто кивать все время. Кроме того, я хотел посмотреть на ее реакцию.
– Ира, а мы тут были в Старом Плёсе, представляешь?
Наверное, зря я это сделал. Сколько раз мне говорили: «Молчи, Карпов, сойдешь за умного». А я так и не усвоил этот урок. Увы.
В одно мгновение Иришка изменилась, внутри нее пробудилась хищная когтистая птица. Она будто стала выше, плечи развернулись, голос стал выше, и в нем появились мерзкие и холодные стальные нотки. Передо мной стоял совсем другой человек, и в этой новой и пугающей женщине не было ни капли прежней Иришки.
– А мне-то почему должно быть не пофиг, а, Карпов, где ты там был? Тебя не было пятнадцать лет, и все это время тебе было пофиг, просто пофиг, где я и что со мной происходит. А тут ты сразу бежишь на цырлах – ох, я приехал, скучал, хотел тебя увидеть, здрасьте. Стены покрасьте. Дорогой мой неудавшийся женишок и одноклассник, вот скажи, почему я сейчас вообще с тобой должна разговаривать? Почему я должна снизойти до этих встреч?
Что ты мне нового и интересного расскажешь? Как без меня отлично живется? Семья, дети, Питер, совсем успешный и напрочь забывший всех, с кем был близок. Вот ответь мне, почему ты пришел сюда только сейчас? Почему ты не отвечал на мои письма, когда уехал учиться?
Я молчал, не понимая, что ответить. И у меня действительно не было никакого ответа на ее вопросы. Ну не скажешь же, что не отвечал, потому что не хотел. Хотел строить и создавать все новое, хотел пробовать себя. Да и вообще, разве это не она так и не ответила на все мои ухаживания?
Краем глаза я видел, что врачиха и сестра напряглись, но не спешат хватать Иру и оттаскивать ее. А значит, подобных сцен они уже насмотрелись. Наташа тоже молчала, но с начала разговора она вообще ни слова не произнесла, и это было так на нее не похоже.
Когда Бог раздавал суперспособности, он выдал мне самую странную и бесполезную. Я придумываю идеальные ответы на любые словесные выпады в свой адрес. Такие, что могут на месте уничтожить собеседника, переворачивают разговор с ног на голову и способны поставить на место самого зарвавшегося хама. Увы, но эти идеальные ответы приходят ко мне только поздним вечером, сразу перед сном. Именно тогда я наконец понимаю, что именно надо было сказать, но это, как и всегда, поздно, слишком поздно. В этот раз произошло то же самое. Я смог выдавить из себя только жалкое:
– Но ведь это ты отказалась со мной встречаться…
Иришка захохотала. Страшно, грубо, запрокидывая голову.
– А ты хоть пробовал? Добивался? Старался? Карпов, да ты за кого меня держишь? Может, я тебе и дать должна была из жалости?
И вот тут заговорила Наташа. Казалось, что она лениво роняет ничего не значащие фразы, но каждая из них вдавливала в пол и выбивала дух.
– Послушай меня. Если ты облажалась и упустила свое счастье, это не повод сейчас орать и беситься. Сама виновата. А вот это «сперва добейся» оставь для совсем убогих. Тоже мне, Серсея комнатная.
Воцарилась тишина. Ира метнула в мою сторону уничтожающий взгляд, смачно плюнула на пол, развернулась и пошла на выход. Уже выходя из комнаты, она бросила только одну фразу:
– И чтобы этих неудачников я никогда здесь больше не видела. Еще и проводницу с собой притащил. Никаких встреч и передач. Аривидерчи, неудачники.
Казалось, что все поменялось, именно она здесь главная и именно она повелевает врачами и медсестрами. Спустя несколько секунд мы услышали, как она спускается по лестнице, и воцарилась тишина. Сестра опомнилась первой и побежала вслед за ней. Наталья Павловна постаралась сгладить произошедшее:
– Она, когда в ремиссии, вообще нормальная, мы ей потому
