стены без единого сантиметра невыбеленного пространства, окованные золотыми полосами ворота, многочисленные статуи людей и существ, сделанные руками мастеров, умение которых делало статуи настолько прекрасными, что они казались словно живым и только отвернись, как тот страшный медведь набросится и подерёт тебя в грубый кровавый фарш. Вот только мысли были таковыми, если не пытаться думать глубже обычного. Колизей по-настоящему был центром всего ужаса человеческой мысли. Многие из населявших город людей никогда не держали в руках настоящего оружия, ограничиваясь лицезрением обычного кухонного тесака или же тяжёлого топора мясника, но никогда не пускали человеку или животному крови большей, чем укол обычной хозяйственной иглой. Это для деревенских жителей в порядке вещей было резать и рубить головы всякого рода животине, да настолько это входило в привычку, что не было ничем страшным влить в себя хотя бы один стаканчик густой свиной крови, восполняя зачастую недостаток железа в организме. Конечно, в моё время ситуация несколько изменилась, и традиция убийств стала куда как менее кровожадной, но жители этого мира оставались привычные к лишнему кровопусканию. С городскими жителями всё было несколько иначе. Они классически были людьми значительно более мягкими и менее привычными ко всякого рода кровавому ремеслу. Впрочем, как бы то не было, но человечество жестокость любила, причём жестокость без их прямого участия. Только отдельные личности любили участвовать в кровавых драках в кабаках или вовсе в тотальной поножовщине по причине алкогольного или любого другого опьянения, но численность таких индивидов была слишком незначительной. Остальные же любили эту самую жестокость лицезреть со стороны. Многим не было большой разницы как смотреть кровавое представление: через экраны смартфонов, телевизоров, из окна собственного дома или вот так вот напрямую. Главное было в том, чтобы было побольше крови и помпезности. По этой причине в моём мире и времени появились всякого рода псевдоспортивные шоу, единственной целью которых было определённо не спортивное развитие, а именно что утоление этой животной жажды жестокости у рода человеческого. Вот таким вот куда более древним аналогом подобного мероприятия была Колизей, куда только более кровавого и помпезного, чем любые подобные развелечения в моём мире.
Сейчас мы ещё не выходили на арену, занимаясь подгонкой нехитрого снаряжения, которое выдали нам не самые, надо сказать, щедрые управители этой белокаменной фабрики кровавых театральных представлений. Сам Колизей был зданием на местности открытой и прогреть его мог разве что целый набор термоядерных реакторов, вот только где эти реакторы взять в таком древнем и тёмном мире? Пожалуй, что негде, а потому многочисленные зрители, расположившиеся на длинных, укрытых ошкуренными деревянными плитами скамьях, заворачивались в самые тёплые ткани, а самые лучше и дорогие места снабжались металлическими жаровнями с белеющими от жара углями. Не сказать, что такие немногочисленные жаровни помогали богатейшим из жителей Лунного Города, укрытых дополнительно в отдельных шатрах из дорогой красной ткани, но ничего лучшего придумать не смогли. Можно было поэкспериментировать с колдовством, чтобы согреть большое пространство, но причины такого непонятного решения патрициев я просто не знал.
Что же такого мне смогли выделить организаторы сего кровавого побоища, чтобы меня моментально не порвали на флаг одного островного государства? Не так уж и много, чтобы представлять из себя эффективную боевую единицу, но достаточно для того, чтобы прожить как можно дольше, вытягивая из себя всё великое желание жить. В руках у меня был меч не самого лучшего качества, но формой значительно постаревший веков этак на пятнадцать. Всё больше этот меч напоминал искривлённое посередине мачете, но рукоятка указывала на мою неправоту. Это был именно что меч, а не тесак, применяемый в разного рода джунглях, рукоятью смутно напоминающий кривой древнегреческий копис. Клинок был заточен исключительно с одной стороны и центр веса был удалён от рукояти сантиметров этак на пятнадцать, позволяя совершать сильные рубящие удары. «Яблоко» также отсутствовало, и вся рукоять загибалась к центру, формируя этакий кастет, отдалённо напоминающий чем-то траншейный нож прямиком с грязных полей Западного Фронта Первой Мировой Войны. Рубить таким мечом было можно очень даже эффективно, а вот с колющими ударами придётся слишком постараться, слишком неудобно выворачивая кисть. Впрочем, до колющих ударов лучше было не доходить и рубиться на приличной дистанции, но это были только простые рассуждения, тогда как до практики ещё не доходило. Удивительно, но одним только странным мечом меня не ограничили, всучив ещё три коротких, но увесистых дротика. На них я абсолютно не рассчитывал, прекрасно понимая уровень собственного умения в метании, которое звёзд с неба не хватало. Пусть мой темнокожий друг и пытался обучить меня искусству метания всякого рода заточенных железок, но большого прогресса достигнуть в этом не получалось. Вроде Мак’хатар рассказывал всё понятно, но по итогу всё получалось как в одной известной песне у Пугачёвой, так что оставалось надеяться на привычную грубую силу и полученные ранее навыки фехтования.
Что по защите? Если говорить мягко, то с ней всё было крайне худо, а если руководствоваться честностью, то откровенно хреново. Несмотря на атакующие Фронтир холода никто не собирался снабжать нас хоть какой-то одеждой. Удивляться такому решению наших пленителей не стоило, ведь изначально нас рассматривали как «мясо», которое должно даровать клинкам настоящих гладиаторов свою кровь. Вот и выходило, что единственным вариантов согреться было постоянное перемещение по арене. Человек в целом тварь удивительно живучая, так что даже по такой неприятной погоде будет возможность не помереть.
— Готов? — спросил меня подошедший Мак’хатар, мастерски крутанув копьём в своих руках.
— Нет, но кто меня будет спрашивать?
Пусть я и ухмыльнулся, но мой темнокожий товарищ нисколько не сбавлял серьёзности своего лица. Думаю, что если он долго смотрел бы в одну единственную точку, то точно смог бы прожечь там дырку от своего полного ярости взгляда.
— Смерть для многих из нас станет искуплением. — бывший гладиатор медленно прикрыл глаза тёмной ладонью, — Пусть боги простят им все грехи, а души не будут знать адового пламени.
Ворота подземелья наконец открылись, впуская в нагретую мелкими жаровнями теплоту помещения внешний холод. Стараясь не терять лица, я поёжился открытым телом, радуясь тому, что сам Мороз на время отступил, даруя нам шанс прожить чуть дольше, пользуясь своим мимолётным счастьем на последнюю схватку.
Моментально за спинами нашей разношёрстной группы материализовались погонщики, вооружённые длинными шестами с тупыми концами, которыми принялись тыкать в спины пленных. Мне также больно досталось прямо промеж лопаток, но боль пришлось стерпеть, сжимая в руке деревянную рукоять своего меча. Наконец мы сделали несколько шагов и оказались на открытой арене, только
