кровати. Он всё еще не понимал, как его глаза могут разглядеть мебель в таких деталях. Во всём храме не было ни одного источника света, но окружение оказалось подвластно взгляду.
Галахад зашел в комнату, медленно наклонился к кровати и отпустил Марию. София взбила подушку и положила её под голову девочки. Прежде чем потрогать лоб Марии она посмотрела на Галахада. Тот одобрительно кивнул.
— У неё жар, — сказала София, трогая лоб в разных местах тыльной стороной ладони.
— Не от твоих ли стрел?
— Нет. Мои стрелы спасают.
— Здесь есть кто-то ещё, кто сможет нам помочь?
София горько улыбнулась, выдохнув носом.
— Нет. Я здесь одна.
— Тогда скажи мне, что сделать, чтобы спасти её.
Галахад сел на край кровати. София села на пол, напротив лица Марии, продолжая поглаживать её лоб.
— Должна быть причина, почему она не просыпается. Она не умирает.
— Откуда такая уверенность?
София убрала руку со лба девочки, отцепила колчан из-за спины, положила себе на колени и достала оттуда стрелу.
— Внутри этой стрелы — человеческая душа. Именно души из этих стрел — это единственное, что позволяет тебе и мне здесь находится.
— Но?
— Но это не лекарство. Эти стрелы, они не исцеляют чужие души. Они занимают их место.
— Я не понимаю…
— Причина, по которой Марии не помогли души из этих стрел, проста. Они не нашли себе там место. Не нашли той пустоты, которою нужно заполнить. Внутри Марии всё ещё есть её душа.
Галахад слез с кровати, опускаясь на колени. Он подтянулся к Софии, переполненный одним вопросом.
— Что значит «всё ещё есть её душа»?
— Ты знаешь, что это значит.
— Что стало с моей душой? Где моя душа? — затребовал ответа Галахад.
София пожала плечами.
— Там же, где и моя. Наши души забрал Воларис.
Глава девятнадцатая
Дорога до деревни заняла целую вечностью. На каждой кочке карету слегка подбрасывало, и королева Мария, которая думала, что уже привыкла к этому, с каждым новым толчком вздрагивала от неожиданности. Несколько раз она кричала извозчику быть аккуратнее, на что тот ей отвечал: «Так дорога такая, ваше величество, стараюсь я, стараюсь». И вправду, королева знала этого извозчика с тех пор, как обвенчалась с Яковом. Он был совестливым, и по каждой дороге ехал с такой осторожность, будто едет в первый раз.
— Я что сказала! Аккуратней! — не выдержала Мария, когда они снова подпрыгнули. Она сотню раз пожалела о своём решении посетить родную деревню во время сезона дождей. Но вот что странно — сезон дождей стал длиться дольше, а её дело, по которому она едет, стало более неотложным. Она хотела найти ответы на вопросы, связанные с её кровью, с её родословной. И никто другой на них не ответит, как могут это сделать ближайшие родственники.
Последние годы её жизни были непростыми. С тех самых пор, как она вернулась к королю со своим сыном, которого прозвали Леонард и нарекли наследником престола. Вот только случилось это через год после рождения.
В первую встречу с королем после родов он разбил Марии сердце. Королева тогда вышла из кареты и сразу попала в объятия мужа. Он так сильно её прижал, обозначая, что разделяет эту боль за сына вместе с ней. Мария поверила, что Яков будет рядом с ней и новорождённым, несмотря ни на что. Голубые глаза короля были полны любви и надежды. Но, к сожалению, длилось это не долго. Пока эти же голубые глаза не посмотрели на то чудо, что создало его семя. Тут же, лицо Якова сменилось на более грозное, тучное, отягощенное предстоящим бременем. Это был первый взгляд, который он подарил сыну. Этот же взгляд и разбил сердце Марии. Никто не должен смотреть на детей такими глазами, в особенности их отцы.
Каждый месяц в королевство приглашался великий знахарь, чародей или обыкновенный шарлатан. Все они утверждали две вещи: первая — предыдущий знахарь, чародей или шарлатан были полными дураками, второе — именно он сможет исцелить маленькое дитя.
Марии не нравилось, как они употребляли слово «исцелить». С её ребенком всё было в порядке. Жаль, король этого не видел. Как она не пыталась по ночам, в спальне, в жесточайшем споре доказать обратное, Яков настаивал на своем.
— Леонарду нужна помощь! И я ему её доставлю!
Когда Леонарду исполнился год, Яков бросил затею с исцелением, потому что после очередной неудачи расстраивался ещё сильнее и стал опасаться, что начнет отрубать голову каждому знахарю или чародею. Шарлатанов ему не было жалко изначально.
Когда Леонарду исполнился год, его официально признали наследником престола и закатили пир, какой случается раз в поколение.
А что с рогом? Первые два года он так и оставался пеньком и не рос даже на миллиметр. Каждое утро Яков замерял этот, как он говорил, «чертов отросток» и облегчённо выдыхал. Он не пропускал ни одного дня замера, не считая тех дней, когда его не было в Воларисе.
Так, на втором году и пяти месяцах, Леонард, привыкший к подобному обряду, замер перед отцом, пока тот мерил его рог. Но только в этот раз ему показалось забавным лицо своего отца. Из-за чего мальчик выпустил смешок и тем самым напугал побледневшего Якова ещё сильнее.
— Что такое? — в дверном проеме показалась Мария. Она не любила наблюдать за этим обычаем, но в этот раз она не удержалась и вернулась раньше, — Яков, что там?
Яков сглотнул.
— Сразу, кхм, — он прочистил горло. Лицо его покраснело от стыда, — сразу на три миллиметра.
Мария замотала головой, пытаясь сбросить тревожные мысли, подошла к наклонившемуся королю и вырвала сантиметр из его рук.
— Не говори глупостей, ты неправильно измеряешь.
— Я два с половиной года меряю! — сорвался он на всю комнату. Служанки в коридоре поднялись на цыпочки и ускорили шаг.
— Нет же, я говорю тебе, вот смотри.
И она показала. Показала больше себе, чем мужу. Ровно на три миллиметра пенёк был длиннее.
Не осознавая своих действий, Мария ткнула пальцем в этот отросток, пытаясь спрятать обратно в лоб сына. И тут же она ударила по своей руке другой рукой.
— Что я делаю!
— Может мы сточить эти три миллиметра?
Мария бросила сантиметр и выпрямилась. Яков тоже поднялся.
— Это не помогало раньше.
— Стоит попробовать. Пока
