обнял ее за талию, и она почувствовала тепло ладони сквозь тонкую ткань кремовой юбки.
Орсон поднял кранцы, расправил парус, сложил канаты, и яхта, оставив пушистый пенный след, отошла от берега.
– Закат в океане? Отличный сюрприз. – Ева любовалась тем, как солнце, подсвечивая розово-перламутровые облака, готовится медленно уплыть за горизонт.
– У меня есть для тебя кое-что получше. – Осадчий загадочно улыбался, смотря вдаль. Ева проследила за его взглядом, и вдруг заметила темные маленькие точечки на горизонте.
– Меняю курс на тридцать градусов, – выкрикнул Орсон из-за штурвала.
Никита ловко подтянул шкот, напрягая сильные загорелые руки, и настроил паруса. Яхта набрала скорость, скользя по бирюзовым волнам, и темные точки превратились в двигающиеся фигуры.
Наконец одна из них выпрыгнула из океана, разбив толщу воды на мириады брызг. Огромный черно-серый хвост с оглушительным грохотом ударил по поверхности, взбивая пену.
Это же кит!
Не веря своим глазам, Ева сильно схватила Никиту за руку:
– Смотри, там киты, настоящие киты!
– Я знал, что тебе понравится, – довольно усмехнулся Осадчий.
Яхта подплыла еще ближе и остановилась. Киты, казалось, старались на славу для неожиданных зрителей: перекатывались на спине, выставляли обаятельные морды, выпрыгивали из океана во всю свою могучую длину, шумно и грациозно падая вниз.
Орсон опустил гидрофон под воду, подключил к колонкам, и на «Омаомао» раздались громкие, мелодичные песни китов. Услышав эти звуки, ни на что не похожие, будто инопланетные, Ева почувствовала, как бегут мурашки по коже.
– Понимаешь язык китов? Они говорят, что ты очень красивая. – Никита прижал ее к себе, поцеловав в шею.
– Они просто невероятные… Такие величественные.
Теплое солнце садилось все ниже, и вода из нежно-бирюзовой становилась золотистой. Ветер доносил брызги, пахнущие солью и свежестью. Троица китов, судя по всему, решила познакомиться с людьми поближе. Самый большой плыл впереди, буквально в нескольких метрах от яхты. За ним несмело показались еще двое – один был совсем детеныш, только сейчас разглядела Ева.
Малыш, который весил несколько тонн, оказался самым любопытным. Подплыв к борту яхты, он выпустил фонтан воды и приветственно хлопнул белым гладким плавником.
– Ничего себе! Никогда не видел, чтобы они подплывали так близко, – удивился Орсон.
Ева завороженно смотрела на невероятного гиганта – воплощение древней и мощной стихии воды. Каждой клеточкой своего тела ощущая счастье и благодарность, она опустилась на колени и протянула руку. Мокрый белый плавник поднялся навстречу, и это секундное прикосновение заставило ее сердце биться от восторга.
– Никита, он поздоровался со мной! Аааааааа! Это лучший момент в моей жизни!
Осадчий опустился на колени рядом с ней, но смотрел не на китов, а только на Еву – улыбающуюся, счастливую, с сияющими глазами:
– В моей тоже.
* * *
Машина двигалась в полной тишине. Ева и Никита провели на острове уже несколько дней, и девушка не знала, в какой момент безудержное гавайское веселье сменилось почти осязаемым электрическим напряжением. Она ловила отражение Никиты в зеркале заднего вида, стараясь не встретиться взглядом. Откуда взялась эта неловкость? Потянувшись, чтобы включить радио, Ева случайно коснулась его ладони: прикосновение было таким интимным, волнующим, что она отдернула руку – резко, будто обжегшись.
«Hold out your delicate hands / And feel me», – раздался дразнящий вокал Depeche Mode.
– Умеешь ты выбрать музыку в нужный момент, – чуть хрипловато протянул Никита и негромко повторил за Дэйвом Гааном: – Фи-и-и-и-л ми-и-и.
– Свои намеки оставь при себе, – Ева пыталась отшутиться, но чувствовала, как щеки заливаются краской, а по телу пробегает тихая дрожь. Если бы в эту секунду Никита остановил машину и впился в ее губы жадным поцелуем, она бы не стала сопротивляться. Но тот ехал как ни в чем не бывало, негромко подпевая и явно наслаждаясь ее смущением.
Через двадцать минут Tesla остановилась у знакомого дома с панорамными окнами от пола до потолка. Факелы, по обыкновению, уже горели, и Ева в очередной раз подумала: где же эти неуловимые люди, которые изо дня в день заботятся об их комфорте?
Никита открыл дверь машины и протянул руку. Она прикоснулась к горячей, сильной ладони и, закусив губу, шагнула навстречу. Языки пламени отбрасывали причудливые тени, и в темноте тропической ночи был слышен шум океана, мелодичный стрекот цикад и сверчков.
– Прогуляемся немного? – Никита провел пальцем по ее запястью, мешая собраться с мыслями.
– В темный лес? – улыбнулась девушка.
– Почти. Я покажу тебе свое любимое место на острове. – Длинные пальцы ласково пробежали вверх по предплечью, остановившись на сгибе локтя.
Сразу за домом виднелась просторная роща – стройные эвкалипты чередовались с невысокими банановыми деревьями, слегка согнувшимися под тяжестью тугих зеленых плодов. Ева шагнула вперед в изумлении: кора эвкалиптов играла всеми цветами радуги – фиолетовый, зеленый и фиалково-синий смешивались с терракотовым и желтым, словно подтеки краски на холсте.
– Мне сейчас кажется или… – оглянулась девушка.
Никита приобнял ее за талию и губами ласково коснулся плеча:
– А поцелуй тоже кажется?
– Надеюсь, что нет. – Ева подалась ему навстречу.
– Это радужный эвкалипт, растет только на Гавайях, но показать тебе я хотел кое-что другое.
Несколько минут неспешной ходьбы – и пара оказалась на берегу укромного, окруженного деревьями озера. С поросшего зеленью холма спускался небольшой водопад, пенный и шумный. По темной озерной глади бежала сверкающая лунная дорожка, и в уединении сумерек разливался сладковато-пряный аромат гибискуса.
Какое-то время Никита и Ева стояли молча, наслаждаясь интимной красотой этого места. Он обнял ее сзади, и девушка прислонила голову, чувствуя теплое дыхание и взволнованный стук его сердца. Среди цветущих гардений и густых папоротников она заметила просторную кушетку под навесом из пальмовых листьев.
– Это и есть твоя комната? – подняла бровь Ева.
Подойдя ближе, Никита усмехнулся, опустившись на мягкие подушки, и девушка, немного поколебавшись, присела рядом. Он посмотрел ей в глаза – что-то пронзительное было в этом взгляде, когда рука коснулась ее ключицы и поднялась выше, по плавному изгибу шеи к приоткрытым губам. В холодном свете луны ее кожа казалась белоснежной, как каррарский мрамор:
– Не могу тобой налюбоваться…
Ладонями он нежно привлек ее лицо к своему и поцеловал – сначала несмело, а затем все настойчивее и жарче. Ева ответила на требовательные прикосновения и прильнула к Никите всем телом, путаясь в длинной юбке. Нетерпеливым жестом он вскинул легкую ткань до колен, развернул девушку к себе, усадил сверху, словно наездницу, ни на секунду не отрываясь от пьянящих губ. Ева обхватила его за плечи и, едва сдерживая стон, откинулась назад, подчинившись растущей волне возбуждения. Влажный рот коснулся шеи, ключиц, спускаясь все
