ниже, и наконец, не выдержав, Никита стянул податливую ткань топа. Лунный свет упал на вздымающуюся грудь: сквозь черное полупрозрачное белье проглядывали набухшие розовые соски. Отчаянно и жадно Никита касался губами тонкого кружева, оставляя мокрые следы, затем отыскал на ощупь застежку и с довольным рычанием сорвал лифчик. Языком провел вокруг твердого соска, чувствуя, как ее тело откликается дрожью, и с наслаждением прикусил. Ева негромко, словно останавливая себя, застонала, и он на секунду поднял лицо, посмотрев в глаза, затуманенные желанием:
– Мы здесь одни. Я хочу слышать твое возбуждение!
Его губы сомкнулись вокруг второго соска, и девушка уже не сдерживалась. Она схватила его за футболку, потянув плотную ткань с такой силой, что та едва не затрещала, и Никита одним стремительным движением избавился от ненужной одежды. Обнаженные женские соски коснулись твердого мужского тела, и от этого соприкосновения разгоряченной кожи они оба застонали.
Он подхватил ее, положил на мягкие подушки, покрывая поцелуями ключицы, грудь, живот, и остановился на полоске белой кожи, скрытой под шелковой тканью юбки. Ева подалась навстречу всем телом, словно торопя его, издав нетерпеливый стон. Еще мгновение – и темный шелк юбки вместе с кружевными трусиками лежали у ног расплывчатым пятном.
В серебристом свете луны жемчужное сияние ее кожи казалось магическим. На секунду Никита остановился, глядя на зовущую пышную грудь, словно созданную для прикосновения его ладоней. Живот и бедра своей округлостью напоминали о гармонии античных статуй. Он опустил руку ниже – к треугольнику темных волос – и двумя длинными пальцами провел по влажной горячей коже, найдя указательным маленький бугорок клитора.
Ева закрыла глаза, отдавшись ритмичным прикосновениям и возбуждаясь еще больше от мысли, что Никита чувствует, насколько она мокрая. Теплый и густой, словно наполненный желанием, воздух ласкал кожу, заставляя сладко дрожать кончики сосков. Девушка протянула руку к его джинсам, расстегнув молнию на ширинке, и сквозь ткань боксеров почувствовала увеличившийся и твердый член. Никита громко застонал, подавшись вперед бедрами, и она освободила его от лишней одежды, чувствуя усиливающийся жар внизу живота.
– Ты меня хочешь? – хриплым, дрожащим от возбуждения голосом прошептал Никита.
Вместо ответа Ева легла на спинку кушетки и, глядя ему прямо в глаза, призывно развела ноги. Осадчий, сходя с ума от тянущей пульсации в члене, наклонился к лежащим джинсам, нетерпеливо достал презерватив и судорожным движением разорвал упаковку. Тонкий прозрачный латекс обтянул гладкую головку и затвердевший, набухший от возбуждения ствол.
Он вошел в Еву одним быстрым жадным толчком, и от ее влажности и тепла у него перехватило дыхание. Ее ладони легли на широкие плечи, лихорадочно провели по спине, почти вонзаясь ногтями. Ева чувствовала тяжесть его тела, сильного и необузданного, и притягивала к себе, сжимая ягодицы, пока он целиком не заполнил ее своей твердостью. Тишину сочных сумерек нарушил хлесткий, хлопающий звук соприкасающихся бедер и ее громкий, безудержный крик.
Его движения становились все быстрее, каждая мышца в теле напряглась, а на лбу выступили капельки пота. Пытаясь отсрочить неизбежную кульминацию, он впился губами ей в шею, оставив ярко-розовый след. Изогнувшись, Ева обхватила ногами его бедра, ощущая, как внутри нее поднимается горячая волна, которую уже нельзя остановить:
– Я… сейчас… кончу…
Никита зарычал и задвигал ягодицами еще быстрее, заполняя ее все глубже, почти не отдавая себе отчета в происходящем. Ева уже не слышала ничего, кроме бешеного стука своего сердца. Неистовая сладкая судорога, словно цунами, затопила ее от пальцев ног до кончиков волос, заставив клитор пульсировать от прилившей крови. Почувствовав ее оргазм, Осадчий больше не мог сдерживаться: еще два толчка бедрами, и он издал низкий стон, ощущая, как поток спермы вырывается из напряженного члена.
Обессиленный, он почти упал на мягкое тело Евы, целуя ее плечо и шепча что-то бессвязное. Медленно, словно нехотя, вышел из нее и лег рядом, любовно проводя руками по алебастровым бедрам.
Все еще испытывая блаженную легкость, разливающуюся по телу, Ева медленно открыла глаза, окруженная терпким, мускусным запахом Никиты.
В его руках, впервые за тридцать лет, она почувствовала себя любимой.
Глава 27
– Роджер, останови здесь.
– Еще два квартала ехать.
– Я хочу немного пройтись.
Машина остановилась на углу Саттер и Стоктон-стрит. Водитель ободряюще посмотрел на Игоря Осадчего, который взволнованно стряхивал с пальто невидимые пылинки:
– Не переживай так. Ей все понравится. Хорошего вечера.
Парень рассеянно кивнул и вышел в прохладный воздух февральского Сан-Франциско. До ужина оставалось еще полчаса, и меньше всего на свете Игорю хотелось сидеть одному среди хрустальной посуды и накрахмаленных салфеток, чувствуя себя нелепо в новеньком, сковывающем движения пиджаке. Место для свидания он выбрал сам, тщательно изучив подборки «Романтические места Сан-Франциско» и «Гайд по мишленовским заведениям». Индийский Taj Kitchen оказался компромиссом между непринужденными хипстерскими кофейнями, к которым привык Игорь, и дорогущими, вылизанными до блеска ресторанами, которые явно предпочитала его спутница.
Потрепанные вывески недорогих магазинчиков на Саттер-стрит сменялись серыми высотками офисов, из которых выходили уставшие и нахмуренные «белые воротнички». «Не самое удачное место для прогулки», – подумал Игорь, стоя на светофоре рядом со странно пахнущим незнакомцем. Тот, в искусственной леопардовой шубе, потертой, явно с чужого плеча, гордо звенел пакетами с пустыми бутылками. Но стоило свернуть на Пауэлл-стрит, и перед ним показался совершенно другой Сан-Франциско – благополучный и нарядный, словно с туристических открыток. Обитатели кирпичных домов с изящными балкончиками и резными барельефами, обрамляющими двери, – явное наследие начала прошлого века – жили своей размеренной, безмятежной жизнью. И только старые платаны, растущие прямо на узких тротуарах и беззастенчиво подглядывающие в окна, знали все семейные секреты.
Двери в ресторан открыл метрдотель, и Игоря, смущенного чрезмерным вниманием к своей персоне, подвели к уютному столику на двоих: ветка оранжевой орхидеи в прозрачной вазе, натертые до блеска бокалы, приглушенное сияние свеч. Парень расстегнул темно-синий пиджак и поправил тугой воротник рубашки, надеясь, что выглядит не слишком по-дурацки.
– Давно меня ждешь?
Игорь поднял глаза от винной карты. Лора Романофф стояла возле столика, глядя на него сверху вниз, безупречная в золотистом обтягивающем платье на тонких бретельках. Осадчий-младший почувствовал, как его лицо непроизвольно расплывается в улыбке:
– Привет, рад тебя видеть.
Девушка села напротив, почти утонув в мягком бархатном кресле. Длинная сережка коснулась обнаженного загорелого плеча, и синий сапфир сверкнул в неярком свете ламп.
– Очень милое место. Бывал здесь раньше?
– Нет, я больше по бургерам и пиву.
– А куда ты обычно водишь девушек на свидания? – Лора медленно дотронулась пальцами до тонких браслетов на запястье, явно наслаждаясь тем,
